Испытывая некоторую неловкость, опер увернулся от допроса, пояснив, что не дело милиции верить или не верить.

— Дело милиции — факты, — сухо сказал он.

Старичок энергично закивал головой.

— Факты. Вот именно. Так вы имейте в виду, это реально установленный факт: все, кто искал в этом доме аномалию, хоть какую бы то ни было, ничего не нашли. Здесь только одна-единственная аномалия фактически зафиксирована. Знаете, какая?

Вадим пожал плечами.

Старичок нагнулся и прошептал в самое ухо молодому оперу:

— В доме по Осеннему бульвару, вон там… живет президент Ельцин. Депутаты государственной думы, министры, спикер парламента и еще куча разных шишек. Если вы хотите, чтоб люди перестали умирать, обратите внимание на этот факт. И еще вон к тому зданию присмотритесь хорошенько!

Старик указал рукой на заброшенную серую коробку, прижатую сбоку к серой девятиэтажке номер 16/1. Вздохнул, скептически глянул на оперуполномоченного и неожиданно откланялся.

Спустя три минуты явился, наконец, и участковый. Увидев под липой озадаченного оперуполномоченного Бурлакова в форме, он подошел и опустился на скамейку рядом с ним.

Бурлаков рассказал участковому о болтливом старике.

— Я так и не понял, кто он такой! Старик сам не назвался, а я как-то… не спросил, — признался опер.

Участковый покосился на молодого коллегу и, подумав, сказал:

— Знаю я его! Майор Шагрень. Фамилия такая дурацкая… Ты знаешь чего? Если не хочешь себе карьеру испортить с самого начала, забудь об этом старике прямо сейчас.

— А что такое?

— Он отставник. Всю жизнь электроникой занимался, в каком-то почтовом ящике[15]до перестройки работал. Потом на пенсию ушел. Но до сих пор всюду свой нос совать пытается. Соображает, конечно, неплохо. Только лезет куда не надо. В нашем отделении уже не одного любопытного из-за него с должности сняли. Моего предшественника вообще поперли, когда год до пенсии мужику оставался… Я тебе по добру советую: не лезь ты в это дело, хуже будет!

— Да никуда я еще не лезу! Ты по-свойски-то хоть объясни, что за чертовщина у вас тут творится? Действительно, что ли, Дом смертника?

— Учти: я тебя предупредил! Шагрень этот — вроде доктора Менгеле,[16]тот еще типчик. Чем он там в своем ящике занимался, это кошмар полный. Изучал, говорит, электромагнитное воздействие на поведение человека. Есть такие электромагнитные излучения, которые подавляют нормальные инстинкты у людей, в том числе страх смерти.

Электромагнитные импульсы могут резко понизить планку мотивации у обычного человека. В этом случае малейшая жизненная неудача становится причиной депрессии. Случайность, ерундовина какая-нибудь, пустяковая провокация окружающих — и нормальный вроде бы человек слетает с катушек…

И вот эта самая смертельная электромагнитная частота — та же самая, которую инициируют спецслужбы по периметрам охраняемых объектов государственного значения.

— Зачем… ини… циируют? — спросил ошарашенный Бурлаков, споткнувшись на трудном слове.

— Чтобы от «прослушек» защитить. От радаров обнаружения, от электронных детонаторов и всяких других хитростей цивилизации. Вон, смотри! В том здании когда-то местный отдел ГИБДД сидел. — Участковый указал рукой на кирпичную коробку, про которую ранее старик Шагрень уверял, что к ней «стоит приглядеться».

— Когда в этот район Ельцин переехал, — шепотом сказал участковый, — знаменитости всякие, министры и депутаты… кто-то это здание занял. Аппаратуры понавезли. Какой, кто? Государственная тайна. Мы туда не суемся, уже научены… И тебе соваться не советую. Все равно ничего не докажешь. Может, люди от электромагнитной волны помирают. А может, нет. Какие доказательства? Статистика? Цифры? А где они? Под сукном упрятаны. И вон еще в землю зарыты. В бо-о-ольшом количестве.

Ул. Студенческая, аптека

У каждого человека есть непременно своя мечта.

Елена с детства мечтала похудеть.

Она перепробовала столько различных способов сбросить вес, что на этой почве могла бы защитить диссертацию. Но, к сожалению, ей ведь не диссертация была нужна!

Самым отвратительным из испробованных ею методов была, пожалуй, французская диета: все, что съедаешь за столом с аппетитом и удовольствием, требуется тут же нести в туалет и там, сунув два пальца в рот, скармливать унитазу — уже без всякого, разумеется, удовольствия…

Самым остроумным способом Елена считала искусственную целлюлозу в шариках. Эту мерзость она съедала перед едой, запивая стаканом чистой воды, чтобы целлюлоза хорошенько разбухла в желудке и задавила напрочь чувство голода. Желудок, таким образом, обманывался. Сама Елена, к сожалению, — нет…

Самым спортивным средством был тренажер живота, купленный в «Магазине на диване». Он оказался под диваном уже спустя три дня после опробования. Пылился там, оплаченный, вместе с чеком.

Самым эзотерическим средством Елена признала китайское иглоукалывание. Его же она считала и наиболее эффективным: таинственный китаец вставил ей в уши какие-то железные палочки, и, пока она их носила, есть не хотелось вообще!

Но если коварное чувство голода все же настигало девушку — где-нибудь в районе кулинарии или «Макдоналдса» — достаточно было всего лишь подергать себя за китайские сережки.

Увы, но больше двух недель эти полезные украшения не действовали, а китаец, практиковавший в районной поликлинике, как назло, куда-то пропал ровно через две недели.

Пришлось продолжать изыскания: биодобавки, китайский чай для похудения, гипноз, аэробика, фитнес, диета «все зеленое», диета по группе крови, кремлевская жирная диета… О диетах Елена могла бы составить отдельный аналитический отчет!

Впрочем, кому пригодилась бы вся эта аналитика?

Ведь результат был один: НЕ ПОМОГЛО!

Если бы только фирмы, занимающиеся выпуском всех этих необходимых современной женщине препаратов, могли знать о существовании Елены, добровольно и самоотверженно за собственные деньги подвергавшей себя суровым испытаниям! Они наверняка перестали бы оплачивать дорогостоящие и негуманные опыты на животных.

Из всех способов Елена ни разу не попробовала самый простой: меньше есть.

Отказаться от любимой еды, в особенности от тортов и пирожных. Но, в конце концов, у каждого — свои пределы героизма. Надо ли говорить, что девушка большую часть времени пребывала в отчаянии.

И утешалась едой.