– Нравится усыпальница? – внезапно посуровевший голос Мамонтова вывел ее из созерцательного транса.

– Усыпальница?

– Еще одна тупица взялась на мою голову! – обозлился Мамонтов. – Вы что, сговорились сегодня переспрашивать?

Элька предпочла промолчать, чтобы не вызвать еще большее раздражение слонопотама, для тучных телес которого, наверное, и была установлена эта чудо-ванна.

Только теперь, очутившись в этом храме сантехники, Элька по-настоящему осознала, до чего она грязна, жалка, голодна и неприглядна. Чувствуя себя распоследней уличной шавкой, она потупила взор и спросила:

– Как наполнять эту лохань?

– Обойдешься, – отрезал Мамонтов. – Хватит с тебя и душа.

– Хорошо, – покорно сказала Элька и направилась к овальной кабине.

Шансов остаться невидимой в этом пластиковом сооружении у нее было не больше, чем у рыбки в аквариуме, однако, когда она уронила шинель на пол и обернулась, Мамонтов уже направлялся к выходу.

– Жрать хочешь? – спросил он через плечо.

Именно так: жрать. «А как еще ко мне обращаться? – мрачно подумала Элька. – Не изволите ли кушать?.. Поменьше гонору и побольше уважительности, вот и все, что от меня сейчас требуется…»

– Хочу, – ответила она. – Очень.

– Но учти, вареников с картошкой в этом доме не бывает, – заявил Мамонтов, по-прежнему обращенный к собеседнице своим затылком.

Почувствовав что-то странное в его тоне, Элька осторожно сказала:

– Я не люблю вареники.

– Твое счастье, – хмыкнул Мамонтов. – Они здорово сокращают жизнь.

– Разве?

– Поверь мне на слово, – буркнул Мамонтов.

Когда Элька, омытая тремя водами и пятью разными шампунями, сушила волосы феном, в ванной комнате бесшумно возникла заспанная горничная с толстыми негритянскими губами и, не поднимая глаз, выложила перед ней стопку одежды.

Здесь оказалось все необходимое, чтобы можно было облачиться с ног до головы в свежее и чистое. Обувь, правда, отсутствовала – видимо, Мамонтов счел Элькины ботинки вполне годными для ношения. Колготы, белье и уютный пушистый свитер в виде просторного балахона пришлись ей как раз впору. А вот с бледно-голубыми джинсами пришлось повозиться: они кое-как сошлись на бедрах, но узкие штанины даже приблизительно не доставали до щиколоток, отчего Элька на своих длинных ногах напоминала переростка, донашивающего детские бриджи. Положение спасли высокие голенища ботинок, скравшие этот изъян. Хорошенько вымыв их, Элька обулась и неуверенно вышла из ванной комнаты, понятия не имея, куда двигаться дальше.

По-прежнему безмолвная горничная мотнула головой и пошла вперед, предлагая Эльке следовать за ней. Путешествие длилось недолго. Вскоре горничная остановилась перед массивной гладкой дверью и выдавила из себя первое словечко:

– Сюда.

Элька взялась за ручку и приложила массу усилий, то дергая дверь на себя, то толкая в обратном направлении, но все попытки оказались безрезультатными. Вдосталь насладившись ее замешательством, горничная высокомерно ухмыльнулась, взялась за дверь сама, и та плавно отъехала в сторону.

Злясь на себя за бестолковость, Элька проникла в комнату, служившую хозяину скорее всего кабинетом. Тут царила невероятная мешанина из предметов антиквариата и ультрасовременной офисной начинки. Особенно нелепо на фоне пластиковой обшивки смотрелись громоздкие напольные часы, тем более что стекло дверцы было разбито, а осколки валялись на ковровом покрытии. Впрочем, сам хозяин кабинета, восседающий за столом, тоже казался здесь уместным не более, чем слон в посудной лавке. Слишком грузным и неуклюжим выглядел он в окружении множества вычурных статуэток, фотографий в рамочках и разных канцелярских штучек, которыми явно почти не пользовался.

Один лишь только поднос со всевозможными бутербродами, стоявший перед Мамонтовым на столе среди сдвинутых в разные стороны папок и бюваров, оправдывал свое нахождение в кабинете. Плюс внушительная бутылка водки, из которой как раз лилась прозрачная струйка в приземистый стакан.

Судя по красным глазам Мамонтова, эта нехитрая процедура проделывалась им на протяжении ночи далеко не в первый раз.

– Выпьешь? – буркнул он, опрокинув стакан в рот.

Элька взглянула на красиво разложенные бутерброды, сглотнула слюну и кивнула.

– Тогда возьми себе стакан… вон там, видишь?.. и присаживайся напротив… – Мамонтов указал толстым пальцем, куда именно. – Угощайся… Но учти, если вздумаешь ездить мне по ушам, то угощение тебе на пользу не пойдет!

Даже столь неласковое напутствие не помешало Эльке с готовностью воспользоваться приглашением. Еще не успев как следует умоститься на мягком крутящемся креслице, она впилась зубами в первый попавшийся четырехслойный бутерброд.

– Теперь водочки прими, – скомандовал Мамонтов, наполнивший стакан также и себе. – На закуску тебе дается две минуты. Потом или выкладывай, что хотела мне сообщить, или сразу вешайся. Других вариантов у тебя нет.

Расправившись с водкой и вторым бутербродом, Элька посмотрела на собеседника слегка затуманившимися глазами и заговорила:

– Вы человек состоятельный, я понимаю… Но лишние миллионы вам не помешают, верно?

– Верно, – хохотнул Мамонтов. – Покажи мне, у кого водятся лишние деньги, и я их заберу себе… Но все дело в том, о каких миллионах ты мне толкуешь. Если о недоминированных рублях или каких-нибудь керенках с тугриками, то можешь не утруждать себя понапрасну.

– Я имею в виду настоящие деньги. Доллары.

– Миллионы баксов? – Мамонтов недоверчиво хмыкнул, однако тут же благосклонно подбодрил Эльку: – Ну-ну… И о какой же именно сумме идет речь, сказочница?

Приободрившаяся Элька надкусила еще один бутерброд и невозмутимо ответила:

– Точную сумму я пока назвать не могу. Но я точно знаю, что долларами набит доверху большущий кейс.

– Ты не похожа на тех, кто деньги килограммами считает, сказочница. Давай конкретику. Полный расклад. – Тон Мамонтова сделался требовательным и нетерпеливым. Он даже бутылку водки подальше отодвинул и подался вперед, выдавая свою заинтересованность.

Элька не стала терзать его любопытство.

– Петр, который сейчас у вас в подвале сидит, – сказала она, – не шутил, когда говорил, что готов уплатить вам полную стоимость джипа. Кейс с баксами у него…

– В заднем проходе? – Мамонтов сделал вид, что ему смешно, но его глаза разгорелись, как два красных уголька. – Его ведь обыскали, Шехерезада ты моя бестолковая.

– Вы сначала дослушайте, – сказала Элька, подпустив в голос пару обидчивых ноток.

Элька не раз слукавила, когда речь шла о ее собственной роли во всей этой истории, но главные факты излагала с большой долей достоверности. Неожиданное появление Петра в Костиной квартире, налет бандитов, наконец отсидка в бетонной темнице, во время которой Элька и узнала о существовании чемоданчика… Но, когда она перешла к рассказу о своем спасении и новом попадании в плен – на этот раз к жуткому психу с садовыми ножницами, – Мамонтов нетерпеливо хлопнул ладонью по столу и сказал: