Он плыл в пугающую бездну их тел, как на плоту, его уд как твердый багор опирался об их илистое дно, и там на самом дне он искал своим багром чужую грязь.

Он поднимал ее со дна, как останки давно вымерших и окаменевших животных, он рылся в их теле как в земле археолог, и с жадным любопытством слагал вместе их стоны, как редчайшие экспонаты, а уже потом, выбравшись из них наружу, он страшно ненавидел их и презирал.

Хотя проходило какое-то время и они снова запутывали его своим редчайшим психологизмом, своей невидимой войною в словах и в жестах за его всегда ненасытное тело.

Дни шли, а Эскин со своими женщинами проваливался в глухое забвение. Амулетов, ставший вдруг невинной жертвой бабьего раздора, куда-то пропал, а Эскин даже не пытался его выловить или найти.

Он слепо верил, что Амулетов с Соней ищут его отца, пусть даже не из любви к дяде Абраму, но хотя бы из магической тяги ко всякой существующей тайне.

Сам же Эскин устал от этого мира и никого не желал к себе впускать, кроме двух прилепившихся к нему женщин.

Лулу с Аллой как-то быстро почувствовали его депрессивное состояние и пытались вначале перебороть его своими страстными телами, готовыми в любую секунду его удовлетворить, и Эскин даже поддался их любвеобильным чарам, но постепенно его тоскливое уныние передалось и его женам.

Они уже никуда не выходили на улицу, только один раз в неделю Алла покупала продукты, которых им хватало как раз на неделю. Мусор совсем не убирался, и вскоре весь пол был усеян пустыми стеклянными и пластиковыми бутылками, обрывками бумаги и всякими засохшими объедками.

Чтобы как-то духовно оправдать и себя, и доверившихся ему женщин, Эскин провозгласил свою семью братством духовных аскетов и потребовал от всех, чтобы никто и никогда не убирал мусор.

Потом Эскин запретил им смотреть телевизор, он решил, что просмотр современных телепрограмм очень скверно сказывается как на душевном здоровье, так и на его собственной потенции.

Еще он подумал, что лучи исходящие от экрана очень вредны для здоровья. Лулу с Аллой хотели воспротивиться, но страх потерять Эскина был намного сильнее.

Внезапный приход Амулетова значительно отрезвил мало думающего Эскина.

Теперь Амулетов выглядел лучше и увереннее самого Эскина. Часто пьющий и опухший с лица Эскин с некоторой робостью глядел на широко улыбающегося Амулетова.

– Амулетов, ты счастлив? – удивился Эскин.

– А почему бы и нет, – похлопал его по плечу Амулетов. – Сонька скоро родит, и я стану отцом! Наконец-то у меня появится свой ребенок!

– Н-да, – пробормотал Эскин, – а у меня Лулу тоже ждет ребенка, только Алла почему-то все никак не беременеет!

– Ничего страшного, когда-нибудь обязательно забеременеет! – с улыбкой взглянул на Аллу Амулетов. – Как травка по весне зацветет!

– Чтобы затем воспрянуть для новой жизни?! – усмехнулась по-недоброму Алла.

– А разве времена года не являют собой полный цикл жизни и смерти?! – ответил вопросом на вопрос Амулетов.

– Только не философствуй! – взмолился Эскин. – А то, чем я больше думаю, тем у меня еще больше голова болит!

– А что это у тебя за грязь такая! – обратил внимание на пол заваленный мусором, Амулетов.

– Мы братство! Мы аскеты! – торопливо заговорила Лулу, весело разбрасывая вокруг себя мусор ногами. Необычность ее поведения тут же смутила Амулетова, хотя он и раньше предполагал, что у Эскина «не все дома», что, однако, не мешает ему быть очень хитрым и жить с особенной выгодой для себя, взять, хотя бы, его сожительство с Соней, а затем с Лулу и с Аллой.

– Что так разстеснялся-то? – засмеялся Эскин. – Если уж мыслить философскими категориями, то нам мусор приносит такое же удовольствие, как и секс. Мы специально не убираемся, чтобы лучше почувствовать бессмысленность этого мира! А еще чтобы оставалось больше времени на вдумчивое созерцание всей Вселенной!

– Извини, я тебя перебью! Я нашел здание, в котором продюсер Альфред Тарговиц прячет твоего отца с Маргаритой!

– И где же?! – встрепенулся Эскин.

– На юго-востоке столицы. Есть там недалеко от МКАДа в зеленой зоне один строящийся небоскреб, который Тарговиц арендовал у строительной компании. Разумеется, что договор совершенно незаконный, но самое главное, что через неделю его срок истекает.

– И что это означает?! – испуганно спросил Эскин.

– Это означает, что вашего отца и Маргариту куда-нибудь вывезут из здания, а вот мертвыми или живыми – это другой вопрос!

– И что же делать?! – прошептал Эскин.

– Надо постараться как-нибудь туда пробраться, но будет необходимо достать альпинистское снаряжение!

– Я сейчас заплачу, – прошептал Эскин. Он замер истуканом и не мог сдвинуться с места.

– Да, причем здесь какая-то плата! Разве даже имея это снаряжение, ты сможешь подняться на крышу небоскреба?! – усмехнулся добродушно Амулетов.

– Подожди, – перебил его Эскин, – можно же найти вертолет и опуститься с него на крышу!

– Это неплохая идея! – обрадовался Амулетов.

– Однако радоваться вам еще рановато, – заметила Алла.

– Ладно, дорогая, принеси, пожалуйста, из холодильника компот, – попросил Аллу Эскин. Компотом он называл напиток из смеси водки и ананасового сока.

Через три часа Амулетов уже с пьяными слезами обнимал Эскина и уговаривал его жить втроем, – с ним и с Соней. За что Алла била Амулетова алюминиевым половником по голове, а он все время загадочно улыбался.

– А я, видишь ли, как впал в депрессию, так сразу же решил заделаться аскетом, – говорил заплетающимся языком Эскин, – ведь мусор отождествляет собой все современные понятия!

– Будешь еще пить водка?! – хмуро спросила Эскина Лулу и сунула ему под нос свой крошечный кулачок.

– Так он у тебя еще совсем маленький! – засмеялся Эскин и тут же растянулся на полу с разбитым носом.

– Удовольствие толкает, а польза удерживает, – прошептал Эскин и заснул.

В последнее мгновенье, когда он уже засыпал, он подумал о том, что ко всем женщинам его толкает удовольствие, а удерживает польза, но вот какая польза, этого Эскин понять уже не мог, она для него в памяти навсегда осталась каким-то смутным пятном…

– У людей есть сотни – тысячи способов, чтобы узнать друг друга, – говорил взволнованным голосом продюсер.

Дядя Абрам с Ритой почти сразу поняли, что он сильно пьян.

– Я к вам так привык, – засморкался продюсер, – что уже не хочу с вами расставаться! Но, увы, есть одна большущая проблема, через несколько дней мы должны, мы просто обязаны, – всхлипнул продюсер, – уйти отсюда! Но вот, как и куда, пусть решает Маргарита!