– Это из-за Флоры?

– Нет.

Лучше бы это было из-за Флоры. Не так обидно.

– Ивейн, – он положил ладонь мне на плечо и наклонился к самому уху, – это я попросил вернуть твою мать к жизни.

И что? Он хотел, чтобы из-за этого я перестала на него обижаться?

– Подумай: кто имеет право просить вернуть человека к жизни?

Я повернулась к нему, вспоминая вызубренные еще в детстве главы.

– Близкие и родственники… – Я подскочила на месте, хватая ртом воздух. – Ты что… Мою мать? Каспий!

Он хохотал до слез, пока меня трясло от злости. Инкубы быстро взрослеют и медленно стареют, в сущности, я не знала, сколько ему лет. Боги и демоны, неужели я угадала, неужели он близкий моей матери? Вот почему она так на него смотрела.

– Ответь! – Я ударила его.

Каспий перевел дыхание и долго смотрел на меня, явно забавляясь.

– Она – моя бабушка.

Меня замутило. Все вокруг стало тошнотворно зеленым, комната закачалась.

– Кто твой отец? – хрипло выдавила я, стараясь не смотреть на него.

– Твой брат.

Я согнулась пополам, упираясь лбом в матрац.

– Я – твой племянник, – тихо произнес Каспий. Меня трясло. Я же в него чуть не влюбилась.

* * *

Оставалось только поражаться, насколько можно быть слепым.

У Каспия были глаза моего брата, глаза моей матери: большие и голубые, живые и яркие.

Эти же глаза смотрели на меня с тоской и заботой, когда она неловко пододвигала поднос и сидела на самом краешке кровати, будто стесняясь. Голова раскалывалась, всякое движение давалось с трудом. Уоррен и Каспий ушли, оставив нас вдвоем, меня и мою мать. Язык не поворачивался так ее называть.

Отхлебнув чай, я опустила взгляд, не зная, с чего начать разговор. Только Суббота знал, надолго ли она здесь.

– Уоррен – очень милый мальчик. Я тебя с кем-то таким и представляла. – Кружка чуть не выпала у меня из рук, пара темных капелек попала на плед. Амурные дела. Никогда к ним не подступлюсь. Мое сердце – мертвый камень, я – железная леди, больше я не могла рисковать. Каспий оказался моим племянником, пле-мян-ни-ком. – Он сказал, что у тебя завтра выпускной. На чердаке должно было остаться мое свадебное платье. За ночь подгоню под твою фигуру.

– Завтра?

Сколько я пролежала в особняке, после того как исчез Вольфганг? Я пропустила День города и выпускные экзамены? Времени оставалось все меньше и меньше.

– Вы будете самой красивой парой.

Ага. А еще там будет Селена, которая отомстит мне за притеснение ведьм, инквизицию и своего зачарованного бойфренда.

– Ты знаешь про Каспия?

Элиза прискорбно качнула головой, потупив взгляд.

– На той стороне… можно подглядывать, урывками. Мало чем отличается ото сна. Но это я видела.

– Видела что?

– Моего сына и ту… девочку. Видела своего маленького внука, которому с детства пришлось несладко.

– А Вольфганга? Видела, когда его…

– Ивейн, я вижу это постоянно. Я чувствую это постоянно. Как рвется ниточка между сыном и матерью, как убивают мою половину. И это было больнее моей собственной смерти.

Я поежилась и спряталась за кружкой.

– У тебя много вопросов, но, прошу тебя, пусть на этот раз тебе ответит кто-нибудь другой.

Может, сам Кави. Кто знает?

– Вендиго. Отец его подкармливал…

Элиза недобро хмыкнула, выдержала долгую паузу, но все-таки ответила:

– Мы были счастливой семьей, Ивейн. Жили в Дрездене, чудесном, красивом городе, полном замков, с мощеными улочками. У нас был дом в пригороде, в выходные выбирались в центр. Водили Вольфганга в зоопарк, отстроенный после бомбежки. Винс рассказывал ему про восточноевропейскую галерею в Цвингере. Мы были нормальной, счастливой семьей и не знали ни о каком Мунсайде.

– Он не рассказывал?

– Рассказывал о семейном бизнесе, о странном городке в Америке.

– Но вы туда не собирались?

Она прискорбно покачала головой. Было заметно, с каким трудом Элиза говорила о былом счастье, которое так быстро исчезло.

– Я хотела ребенка от Винса, но он был против. Говорил про семейные обстоятельства, о генетическом заболевании. Он и правда быстро угасал, и врачи не могли помочь. Тогда я еще не знала, что дело в Мунсайде, что без города в нем не оставалось жизненных сил. Он прожил вдали от него слишком долго, его организм истощался. Это было ужасно. Он готовился умереть.

– Поэтому вы вернулись?

– Да. Я узнала о Мунсайде. Неизвестный прислал мне книгу «Исповедь и исследования». Я не обратила бы на нее внимания, если бы у автора не была фамилия моего мужа. Чувствовала, что твоему отцу не нужно ничего говорить, прочла ее втайне и начала догадываться кое о чем. Корнелиус не писал прямым текстом, но я напридумывала всякое. Была в таком отчаянии, что схватилась за этот вариант и долго, очень долго уговаривала Винсента переехать. Хотя бы на время, чтобы он поправил здоровье.

Я слушала затаив дыхание, забыв о горячей кружке в руке. Это была не сказка на ночь, это была часть моей истории.

– Винс не хотел продолжать род. Он надеялся, что демоны придумают что-то сами. Кави говорил ему, что вот-вот Лавстейны избавятся от плена, нужен лишь последний наследник.

– Последний?

– Так он говорил. Я к тому времени сама заболела. В Америке мне было плохо, а все это, – она обвела рукой пространство вокруг нее, – не укладывалось у меня в голове. Я беременела три раза до тебя. Мальчик и две девочки. Винсент настаивал на аборте, и я…

Неосознанно я потянулась к матери и, наплевав на брезгливость, потрепала ее по плечу.

– А потом появилась ты. – Она всхлипнула и положила руку на живот. – Я не знала, что меня ждет после твоего рождения, что матери наследников погибают при родах. Я продержалась сутки. Целые сутки не выпускала тебя из рук. Такая маленькая, крошечная, ты была копией Винсента.

Я разрушила счастливую семью своим рождением, прекрасную семью, у которой могло быть лучшее будущее вдали отсюда. Я застыла. У Вольфганга была бы не только мать, но и отец, пусть и недолго. Кажется, Винс когда-то был хорошим. Я запомнила его другим, не понимая, что это я разрушила его судьбу. Снова оказаться в клетке, пережить смерть собственных детей, жены, знать, что его плоть и кровь готовилась на убой. Последний наследник. Неужели на мне все и закончится? Какой ценой?

– Ты была нашей надеждой, Ивейн. Ты такая храбрая, умная и смелая. Я видела тебя. Мертвые видят лучше, когда их ребенок в опасности. Вся твоя жизнь – опасность. И как достойно ты с ней справляешься…