— Так ты точно в порядке? — Марина бережно укладывает мои свадебные туфли в коробку от кедов.

— Я точно не беременна, — кривлю нос, изображая недовольного мопса. — Дети и я — разные точки Вселенной.

Подруга понимающе кивает, и я торопливо извиняюсь, что имела ввиду просто свои планы на ближайшие сто лет, а вовсе не отношение к детям в целом.

— Все нормально, Лер. Ты совсем не обязана быть «яжематерью» только потому, что одна твоя подруга родила в двадцать четыре. Но, знаешь, я ни о чем не жалею. И как бы там ни было, даже с возможностью вернуться в прошлое, ничего бы не переиграла назад. Разве что… не сделала бы все чисто женские ошибки, которые я умудрилась с ним совершить.

Я снова отмечаю, что она не называет Вадима ни мужем, ни своем мужчиной, ни даже по имени, хотя это может ровным счетом ничего не значить. У любой из нас есть миллион причин говорить именно так, как мы говорим, или делать определенные вещи с свойственном нам ритме и темпе. Я лично знаю женщин, которые называют своих мужей котиками, зайками или просто по имени, но никогда — мужьями, потому что им не нравится, как официально это звучит. И так же знаю тех, кто называют мужьями мужиков, с которыми живут под одной крышей пару часов в неделю. Нет смысла ковырять слова Марины. Точнее, надо признать, что я делаю это просто чтобы найти себе оправдание, как будто если я трахалась в душе с ее не_официальным мужиком, это меньшее преступление против дружбы, чем затащить в себя член ее мужа.

Господи.

Я через силу улыбаюсь и спрашиваю, где они раздобыли такого корги. Пёсель на видео и правда выглядел Милахой, даже с оглядкой на то, что я вообще не собачница и все корги плюс-минус выглядят одинаково. Хотя, конечно, снова кривлю душой и прячу в своем вопросе возможную зацепку, нарочно используя множественное число, предполагая, что это — их общая с Вадимом собака.

До сих пор не верится, что он ничего не сказал мне о своих отношениях!

Я же была честна с ним с самого начала. Не назвала свое имя, но и у него не требовала ни паспорт, ни трудовую книжку. Но я сказала и про свой статус, и про то, что именно хочу от наших встреч. А Вадим… Он ни разу не дал понять, что у него есть отношения и, тем более, дочь. А наличие ребенка в этом уравнении с кучей неизвестных лично меня триггерит больше всего. Где, блин, была моя чуйка? Да у этой девочки на лице написано, чьи у нее глаза! Я такие же синие видела только у Вадима, как бы сопливо это не звучало.

— Это подарок, — слышу голос Марины и быстро выныриваю из глубин самобичевания. — На самом деле, жутко бестолковая, но очень покладистая собака. Стася думает, что это ее плюшевая игрушка.

И снова никакой конкретики.

Я мысленно показываю себе же огромный знак «СТОП».

Хватит, Ван дер Виндт, остановись.

Я ни в чем не виновата хотя бы потому, что формально увидела Вадима еще до того, как Марина снова возникла на горизонте моей жизни. А в нашем несовершенном мире до сих пор не придумали визуальный маркер, который бы показывал статус мужика — холост, в серьезных отношениях, глубоко женат или «тотальный козлина с членом наперевес». Но если я буду и дальше продолжать искать поводы продолжить наши встречи, то это будет уже осознанная подлость.

— Хочешь завести щенка? — вполне серьезно спрашивает Марина и достает телефон. — У меня где-то был номер заводчика, так что…

— Что? Нет! — отмахиваюсь и кривлю губы. — У меня в доме уже есть один мелкий засранец, который не поддается дрессировке, всюду мусорит, постоянно срывается с поводка и гадит по углам.

— Лера, боже! — Марина прячет улыбку за ладонью — ее старая привычка, хорошо узнаваемая до сих пор. — Ладно, прости, что я так обывательски отношусь к вашим с Андреем явно… гораздо более сложны отношениям.

— Не грузись, — в шутку отмахиваюсь, — иногда мне почти жаль, что в моей жизни с каждым днем все меньше и меньше обывательского.

— А это там не Наратов? — внезапно переключается Марина, кивком указывая вглубь зала, где Андрей, Сергей (с висящей на его локте женой) и пара незнакомых мне мужчин уже приговаривают который по счету бокал шампанского. Если так пойдет дальше, то моего благоверного развезет в хлам и тогда он обязательно наломает дров.

— Ага, он. — Я мысленно еще раз перемалываю наше с ним сегодняшнее «знакомство». Не хотелось бы это признавать, но я крепко облажалась, поставив на то, что Сергей в этой истории самая бестолковая и легкая цель. Ну или крепко заблуждаюсь сейчас, пытаясь отыскать причину, по которой мой «светлый образ» насквозь выветрился из его памяти.

— Ужас. — Марина вздрагивает и ведет плечами, как будто хочет сбросить с себя невидимый холодный плащ. Потом украдкой на меня косится. — Завидую твоей выдержке. Я на него смотреть не могу — хочется взять вилку, засадить в него пару раз и посмотреть, есть ли у этого гада вообще кровь.

— Поверь — нет. — Мне не нравится, что я произношу это с горечью. Возможно, эта горечь вовсе не по Сергею, а все еще отголоски вскрывшейся правды насчет отношений Марины и Вадима.

— А это ничего, что я… — Марина округляет глаза, разворачивается на каблуках, как только Наратов как бы невзначай ведет взглядом по залу и останавливается на нас.

Даже через десяток метров я отчетливо чувствую липкий интерес в его взгляде. Готова даже поспорить, что не будь на нем паразита в виде обожаемой супруги — он бы уже ошивался поблизости.

Если бы существовала хоть малейшая вероятность того, что кто-то из моих «новых» старых знакомых может знать Марину в лицо, я бы никогда не пригласила ее на свадьбу, и тем более не стала бы поддерживать между нами контакт. Не настолько уж, в самом деле, я соскучилась за нормальной и теплой человеческой дружбой, чтобы ради нее жертвовать своей безопасностью и тем более — рисковать шестью годами тщательных планов и подготовок. Но в моей прошлой жизни Марина всегда была где-то на периферии, и в