не найдя. Кое-кто из моряков начинал уже беспокоиться, вспоминая позавчерашние события. Может быть, с самолётом снова случилась какая-нибудь неприятность? Впрочем, командир был совершенно спокоен. Комиссар понимал его. Самолет мог заметить в последнюю минуту что-нибудь интересное и задержаться на четверть часа, на двадцать минут. Обстрела с «Колумба» они не боялись: револьверами «Разведчик рыбы» не собьешь.

А самолет задержался по следующим причинам. Поднявшись в воздух, Барыль повел машину на восток и, держась на высоте пятьсот метров, удалился от «Буревестника» на такое расстояние, откуда корабль в бинокль казался черной точкой. С корабля же самолет совсем не был виден.

Пилот стал очерчивать на этом радиусе круг, в центре которого находилась черная точка — «Буревестник». Перед глазами лётчиков разворачивалась пустынная морская панорама. Они почти замкнули кольцо, ничего не обнаружив. Тогда Барыль набрал семьсот метров высоты. Он мог бы подняться и на тысячу, расширив таким образом кругозор до ста десяти километров по радиусу, но это не имело практического значения — с такой высоты «Колумб» нельзя было заметить.

Вдруг внимание штурмана привлёк какой-то корабль на противоположной стороне от «Буревестника». Штурмана удивляло, почему он идёт именно здесь — ведь через этот район морские пути не проходят. Петимко заинтересовался курсом парохода. Он закричал в переговорную трубку:

— Поворачивай вон на тот пароход!

Хотя командиром «Разведчика рыбы» был Барыль, но указывать курс самолета входило исключительно в компетенцию штурмана.

«Разведчик рыбы» пошел в указанном Петимко направлении. Пришлось снизиться метров на триста, чтобы лучше рассмотреть пароход. На корме парохода не видно было флага, и экипаж самолета не смог определить его национальность. Зато Петимко с помощью бинокля удалось прочесть название парохода — «Кайман». Одновременно он проследил курс судна и убедился, что оно не направляется ни в какой порт, а просто пересекает море поперёк. Самолет промчался над пароходом, пролетел еще с милю и повернул обратно, теперь уже отыскивая эсминец.

Приближался конец первого часа полета.

— Как пароход называется? — прокричал в переговорную трубку Барыль.

— «Кайман», — ответил ему штурман.

Пилот не разобрал и дважды переспрашивал название. Наконец он выключил мотор и, расслышав штурмана, закричал:

— Помнишь, что Марк рассказывал? Это же пароход со шпионом!

«Разведчик рыбы» летел к эсминцу. Петимко несколько минут размышлял, вспоминая рассказ юнги о шпионе с повязкой на глазу и о «Каймане»… Так значит, этот пароход снова появился в нашем море. Поведение его явно подозрительно. Не там ли сейчас пираты? Казалось, что пароход идет очень медленно: можно было допустить, что он кого-то ожидает. Если «Колумб» ещё жив, то должен быть где-то поблизости. Штурман передал в трубку свои предположения. Барыль лишь кивнул и ответил:

— Поищем. Давай курс.

Теперь они описывали около «Каймана» такой же круг, какой описали около «Буревестника». На пароходе их наверняка больше не видели, но Петимко не спускал с него глаз. Надежды лётчиков оправдались: самолёт почти в упор налетел на шхуну с переломанной мачтой, идущую под мотором. Это был «Колумб». Они убедились в этом не только по названию шхуны, но и по тому, что узнали Марка. Юноша стоял у руля и смотрел на них, хотя и не сделал ни одного движения. Возле него стоял человек и, должно быть, что-то приказывал, потому что юнга сразу опустил голову. Лётчики не разглядели двух человек у мотора. Из них только один следил за самолётом. Остерегаясь выстрелов из револьвера, Барыль не спускался ниже полутораста метров и ограничился только одним кругом над шхуной. Лётчики торопились к кораблю с сообщением о «Колумбе». Это надо было сделать как можно скорее. Сверив курс шхуны, штурман мог сказать вполне уверенно: «Колумб» идет к «Кайману». Расстояние же от шхуны до парохода было впятеро короче, чем расстояние от «Буревестника» до шхуны, и сократится еще, пока самолет найдет эсминец и даст знать о своих наблюдениях.

На корабле в это время всё больше беспокоились о судьбе самолета. Прошло полтора часа. Только на мостике стояли, сохраняя спокойствие, командир, комиссар и вахтенный начальник. Но и они последние минуты молчали.

Прошёл час тридцать пять минут. Самолета никто на горизонте не видел. Командир, глядя в бинокль, тихо подозвал вахтенного штурмана.

— Запишите в журнал, — сказал он, — кто первым заметит самолет: я отмечу это завтра в приказе.

В ту же минуту с палубы прозвучал хриплый, надтреснутый голос деда Махтея:

— Вон он летит!

— Где? Где? — раздались несколько голосов.

Все припали к биноклям.

— Зюйд-ост-тен-ост, — прогудел дед.

— Молодец, старик! — радостно отозвался с мостика капитан-лейтенант.

Теперь почти все заметили в воздухе точку, которая быстро приближалась и увеличивалась. Вскоре стал слышен звук мотора.

«Разведчик рыбы» пролетел низко над кораблём, едва не зацепив лыжами мачты. Из кабины высунулся Петим-ко и, размахивая руками, что-то показывал. Вначале его никто не понимал. Командир эсминца уже приготовился остановить машину, но самолет пролетел дальше и бросил в ста метрах по курсу судна вымпел. Тоненькая металлическая трубка с поплавком и флажком погрузилась в воду и тотчас же всплыла.

— Боцман, выловить вымпел! — скомандовал вахтенный.

Боцман бросил за борт сетку-ловушку, ловко поймал вымпел и вытащил на палубу. Вымпел отнесли командиру. Вахтенный начальник отвинтил крышку трубки и вытащил записку:

«Нашли “Колумб” в сто тридцать восьмом квадрате. Курс зюйд-ост 35. По курсу в сто семнадцатом квадрате подозрительно ведет себя пароход “Кайман”… По нашим предположениям — ждёт шхуну. На “Колумбе” заметили четверых. Один из них — Марк Завирюха. Чтобы не задерживать корабль, сбрасываем вымпел. Идем вслед за “Колумбом”. Петимко».

— Штурман, курс на «Колумб», рассчитывайте на скорость шхуны пять миль в час! — распорядился командир. Потом обернулся к комиссару: — Вы понимаете, что, если мы не догоним «Колумб», пленные перейдут на «Кайман»… и мы не сможем их взять. Они в нейтральных водах. Эх!.. Да, пойдите к пассажирам и подготовьте их. Скажите, что лётчики видели Марка. Но скажите аккуратно, чтобы не слишком волновать мать.

10. УТРО ПЛЕННЫХ

У Марка подкашивались ноги, деревенели руки. Всю ночь он простоял у руля, не отдохнув ни минуты. Помимо усталости давал себя знать и холод. Дождь промочил и пленных рыбаков, и захватчиков, но пираты выжали свою одежду, часть которой к тому же была непромокаемой, а пленные оставались мокрыми на ветру и, несмотря на август, посинели от холода. Моторист и юнга просили разрешения переодеться, но захватчики не разрешили — они знали, что через несколько часов пленные им уже будут не нужны. Ни Лёвка, ни Марк до сих пор не понимали, куда спешат пираты, и всё оглядывались,