Третий день нет никаких известий, хотя пропавших искали все рыбаки, краснофлотцы, водолазы, эсминец, самолёт. Приезжали следователи, но и они никаких следов не нашли. Так и сообщили ему днём, когда они с женой ходили в Соколиный. И лишь грозным предзнаменованием стояло перед ним воспоминание о двух погибших в предыдущие ночи жителях острова.

«Где же Марк, сынок любимый? Какой мальчик был!»

Смотритель терялся в догадках. Он уже не надеялся когда-нибудь увидеть сына. Он не мог без боли думать о комнате в маленьком домике, где в таком же оцепенении сидела мать Марка и, не отрываясь, смотрела в одну точку. Ей казалось — вот-вот откроется дверь, и войдет её мальчик, с весёлым смехом расскажет о последнем рейсе «Колумба», о трусоватом Андрее и отважном Стахе, бросит несколько шуточек, и она поцелует его. По щекам неудержимо текли слёзы, но она их не замечала. Сидела на скамье у стола и не сводила глаз с двери.

На постели спал полуодетый Гришка. Теперь его взяли домой, и каждый раз, когда вечером родители возвращались из Соколиного и не отвечали на вопросы о Марке, мальчик заливался слезами. Тогда дед Махтей брал его за руку и утешал до тех пор, пока ребёнок не засыпал.

Сейчас деда в комнате не было. Он вышел из дому, чтобы побыть наедине со своими мыслями, не видеть страданий дочери. Он знал — уговорами ей не помочь.

Дед выстоял всю грозу под дождем, в старом рыбачьем плаще, с непокрытой головой. Он вспоминал свою трудную жизнь, которая вся почти прошла на воде. Вспомнил палубы многих парусников и пароходов. Все они знали его походку, испытали силу его рук, вооружённых шваброй.

Бесчисленное множество судов он изучил, работая на них матросом, рулевым, кочегаром. Никогда он не мечтал встретить свою старость на родном Лебедином острове. Почти все его многочисленные товарищи распрощались с жизнью в море, и никто не мог сказать, где их могилы. Но когда судьба занесла его пенсионером сюда, на маяк, он очень привязался к своим внукам, и они были ему в старости отрадой.

Старик медленно прохаживался по берегу, слушая, как в кромешной темноте гудит прибой, и старческие губы шептали проклятия неизвестным убийцам. Старый матрос не умел плакать. И теперь за все три дня ни одна слезинка не блеснула в его глазах. Жестокая морская жизнь научила Махтея сдерживать слезы. Но сердце его разрывалось от тоски.

Старик всё ходил и ходил, временами встряхивая мокрыми волосами, потом останавливался, опирался на палку и сверлил глазами темноту. Когда прошла гроза и перестали вспыхивать молнии, дед стоял недалеко от того места, где в прибой Марк не единожды проскакивал на «Альбатросе». Дед с тоской вспоминал внука…

И вдруг поблизости как будто раздался стон. Старый моряк встрепенулся и прислушался, стараясь разобрать в шуме прибоя звук голоса. Стон повторился. Дед наклонился над берегом и увидел, как при свете звёзд что-то темное выползало на берег. Стон повторился, и старик разобрал, что это был человеческий голос.

Из моря, теряя последние силы, выползал человек. Набежала волна, залила побережье и покрыла пловца, а когда отбежала, неизвестный очутился уже дальше от берега, чем был до этого. Дед Махтей опустил на землю свою палку и бросился навстречу новому валу воды, который мог зарыть незнакомца в песок, побить мелкими камнями и унести обратно в море…

Отвага старика спасла неизвестного. Моряк опередил вал прибоя и схватил человека, лежавшего на песке. На этот раз вода покрыла обоих, но старик удержался: когда волна отошла, он остался на том же месте, быстро вытащил тело на берег и понёс к дому. Ноша была очень лёгкой. Пронеся её с сотню шагов, старик не чувствовал усталости и, казалось, мог идти с ней до самого Соколиного.

Когда дед вошел в дом, дочь вскочила со своего места и бросилась к нему, словно надеясь увидеть у него на руках своего сына. Но на руках у деда лежал не Марк, а неизвестный окровавленный подросток. Женщина поняла, что случилось несчастье, и склонилась над спасённым с материнской нежностью.

— Это девочка, — произнесла она.

Незнакомка открыла глаза, посмотрела вокруг ничего не понимающим взглядом и снова опустила веки. Ее раздели, положили на постель, растёрли и одели в рубашку, несколько лет назад принадлежавшую Марку, а теперь ожидающую, пока Гришка подрастёт.

Ни женщина, ни старик не могли узнать девочку. Может быть, она была из Соколиного? Всех детей и подростков оттуда они не знали. А может быть, это была и вовсе чужая девочка с какой-нибудь погибшей в море шаланды.

В это время проснулся Гришка. Первое, что он увидел, были фигуры матери и деда, склонённые над кроватью, где лежал кто-то в мальчишеской одежде.

— Марк! — воскликнул мальчик, вскочил и подбежал к постели.

Но это оказался не Марк, а девочка. Гришка внимательно посмотрел на её лицо.

— Яся Найдёнка! — проговорил он, широко раскрывая глаза. — А где Марк?

Женщина и старик, поражённые, посмотрели на мальчика. Так это Яся Найдёнка, погибшая вместе с Марком и Людой!

Махтей никогда не видел Ясю, а его дочь Валентина видела её только несколько лет назад. Но оба сразу поверили Гришке. Мальчик, бывая в Соколином, знал там всех.

Принялись согревать девочке ноги, давали нюхать нашатырь, клали тёплые компрессы на голову. И вот девочка, раскрыв глаза, уже не закрыла их. Испуганно и вопросительно она смотрела на склонённые над ней лица.

— Яся, где Марк? — спросил старик.

Девочка с трудом повернулась на бок и узнала Гришку.

Значит, она в — безопасности.

— Скорее догоняйте «Колумб», скорее спасайте их! — прошептала Яся.

Эти слова сперва показались её слушателям бредом, но девочка из последних сил приподняла голову над подушкой и заговорила:

— Вчера вечером пираты захватили «Колумб», убили дядю Стаха и Андрея… Там остались Лёвка и Марк. Я спаслась и едва доплыла до берега… Их надо догнать!..

Значит, Марк жив, но в опасности! Трое людей умоляюще смотрели на девочку, ожидая, что ещё она скажет…

8. «КАЙМАН»

Если бы в те дни какой-нибудь наблюдатель внимательно следил за движением пароходов в южном море и, отмечая на карте курсы, записывал каждый час местонахождение судов, его внимание, наверное, привлекло бы поведение одного парохода. Вместо того чтобы идти всё время своим курсом, направляясь в определённый порт, этот пароход трижды в день менял направление, а ночью, если не стоял на месте, менял свой курс ежечасно. Один раз в