отдаленные районы СССР на поселение было выслано около 20,5 тысячи человек. Эта достаточно жесткая операция подорвала социальную базу «лесных братьев» и способствовала прекращению развернутого ими террора против поддерживавших советскую власть эстонцев.

В отличие от периода 1941–1944 гг. смертность среди заключенных системы ГУЛАГа и спецпоселенцев была на низком уровне. После отбытия заключения большинство осужденных в 1944–1953 гг. эстонцев было благополучно освобождено. Освобождены были и находившиеся на спец-поселении депортированные.

Таким образом, репрессии 1944–1953 гг. затронули около 5–6% населения Эстонии, причем большая часть репрессированных впоследствии благополучно вернулась на родину. Утверждать, что в послевоенной Эстонии имел место геноцид, невозможно.

Заключение

Результаты многолетней деятельности эстонских историков на первый взгляд выглядят замечательно. За последние 15 лет в Таллине и Тарту был издан целый ряд работ о «советской оккупации», трудолюбиво переведенных на английский и русский языки. На основании этих работ эстонские политики выдвигают претензии к России; Европарламент и Конгресс США принимают резолюции, осуждающие «советскую оккупацию» Прибалтики в целом и Эстонии в частности.

Проблема заключается в том, что официальная эстонская историография советских репрессий в Эстонии не может быть названа научной в полном смысле этого слова. Эстонские историки используют наработки нацистской пропаганды времен Второй мировой войны в качестве достоверных источников, игнорируют данные документов НКВД-МГБ СССР, жонглируют цифрами и даже идут на явные фальсификации. Все это естественно в работе пропагандистов, однако с точки зрения элементарной научной порядочности подобные методы исследования не могут быть оправданы.

Наиболее масштабно искажается период т. н. «первой советской оккупации» (с июня 1940-го до осени 1941 г.). Официальная версия, настойчиво продвигаемая эстонскими историками и политикам на международной арене, гласит, что после присоединения Эстонии к Советскому Союзу в республике немедленно был развернут беспричинный и массовый террор. Именно этим, говорят нам из Таллина, объясняется то, что эстонцы радостно встречали немецкие войска и более чем активно участвовали в карательных операциях на всей оккупированной советской территории — от Ленинградской области на севере до Сталинградской на юге.

Вот что пишет в книге с характерным названием «Красный террор» Март Лаар: «Общие потери эстонского населения в результате советской оккупации 1940–1941 гг. достигли до 52 750 человек. Это оставило неизгладимый след в памяти эстонского народа. Во многом именно из-за пережитого в 1940–1941 гг. эстонцы с отчаянной храбростью воевали в 1944 г. в рядах Германской армии»[743]. Детальное рассмотрение проблемы свидетельствует о ложности подобных заявлений.

Эстонские историки заявляют о том, что число арестованных граждан Эстонии составило от 7 до 8 тысяч человек, большая часть из которых была осуждена. Число осужденных к расстрелу в Таллине определяют в 1850–1950 человек.

При ближайшем рассмотрении, однако, выясняется интересный момент. Названные цифры восходят к данным действовавшей во время нацистской оккупации комиссии ZEV и уже поэтому выглядят сомнительными. Кроме того, эти цифры относятся ко всему периоду «первой советской оккупации» (с июня 1940-го по сентябрь 1941 г.). Число же арестованных в довоенный период, по данным ZEV, составляет примерно 3–4 тысячи человек. По понятным причинам официальная эстонская историография предпочитает не афишировать этот факт — ведь эти данные уже опровергают концепцию «геноцида». О каком геноциде может идти речь, если из 1,1 миллиона граждан Эстонии были арестованы несколько тысяч? Тем более что среди арестованных, как признают сами эстонские историки, было много русских? Однако даже эти весьма скромные показатели репрессивной деятельности советских властей в Эстонии не соответствуют действительности. Это выяснятся при сопоставлении их со статистикой НКВД, опубликованной российскими учеными.

На самом деле за период с июня 1940 г. по сентябрь 1941 г. в Эстонии было осуждено к заключению в лагерях и колониях ГУЛАГа не 7–8 тысяч человек, а около 1,7 тысячи[744]. Число осужденных к ВМН за тот же период составило не 1850–1950, а около 400 человек.

Реальное число осужденных в довоенный период также значительно отличается от данных ZEV. По данным ZEV, с июня 1940-го по июнь 1941 г. в Эстонии было арестовано около 3–4 тысяч человек, большинство из которых было осуждено. Однако на самом деле число осужденных к заключению в системе ГУЛАГа составило около 1350 человек. К ВМН было осуждено 184 человека.

Таким образом, к заключению в лагерях ГУЛАГа и ВМН было осуждено примерно 0,15-0,2 % населения республики. Следовательно, вопреки утверждениям официальной эстонской историографии, репрессии как «первой советской оккупации», так и ее предвоенного периода невозможно рассматривать как геноцид.

При описании июньской депортации 1941 г. официальная эстонская историография также прибегает к искажениям и прямой лжи. Не соответствуют действительности утверждения о том, что количество депортированных составило более 10 тысяч человек, что под угрозой депортации находилась значительная часть граждан Эстонии, что депортация сопровождалась расстрелами и массовой гибелью депортируемых во время перевозки. Не соответствуют действительности и приводимые в «экспортных историях» данные о числе депортированных, умерших в период с 1941-го по 1956 г.

На самом деле в ходе июньской депортации из Эстонии было выслано 9156 человек, 3178 из которых были арестованы и отправлены в лагеря, а 5978 — на поселения в отдаленные районы СССР. Общая смертность среди этих людей была существенно ниже выдаваемых эстонскими историками оценок, однако достаточно высокой. В общей сложности за 15 лет (с 1941-го по 1956 г.) умерло около 2 тысяч заключенных. Точными данными о смертности среди ссыльных за этот период мы, к сожалению, не располагаем, однако, по всей видимости, число умерших не превышало 2 тысячи.

Описание советских репрессий в Эстонии в начале войны в официальной эстонской историографии практически полностью базируется на «данных» немецких пропагандистских органов, причем одни и те же цифры сначала выдаются за количество жертв всей «первой советской оккупации», а затем — за количество жертв военного времени. В качестве репрессий по непонятным причинам рассматриваются проводившиеся перед приходом немецких войск мобилизация и эвакуация из Эстонии. Недостаточность источниковой базы не дает нам возможности привести точные данные о советских репрессиях в Эстонии в начале войны. Однако даже имеющаяся информация противоречит данным официальной эстонской историографии. На самом деле в июне — октябре 1941 г. советскими военными трибуналами было вынесено от 240 до 320 смертных приговоров. Кроме этого, при приближении немецких войск в эстонских тюрьмах было расстреляно 226 заключенных, содержавшихся там по обвинению в антисоветской деятельности. Около 300 граждан Эстонии было осуждено к заключению в лагеря и колонии ГУЛАГа, а от 800 до тысячи боевиков антисоветских формирований «лесных братьев» — уничтожено в ходе боевых действий.

Таким