— Ходив… Не принялы. Пропыски нема, вкладыша у паспорте нема. Тай и гражданства нема!

— У меня теперь тоже паспорта нет, все документы сгорели, так что? И мне уезжать?

— Ты ж москаль, тебе усе дадуть.

— А фамилию мою помнишь?

— Та шо фамилыя — москаль…

— Ох, дед, что-то ты мудришь! — Комендант пальцем погрозил. — На какие шиши поедешь?

Почтарь взял лампу, уткнул в брюхо свинье.

— Свиней продам. Тай корову.

— Кому? На мочевую точку не возьмут.

— У городе нашел мужика… Через час вин приедет…

— Да у тебя опять даже на билеты не хватит! А запасы горилки побили. Не ври, дед, говори, что надумал?

— Та шо ты пристав! — разозлился Почтарь и взял лампу наизготовку. — Вот задницу прыпалю, шоб дорогу к моей хате забыл!

Комендант демонстративно вынул гильзу, понюхал свежий запах пороха, бросил под ноги старику.

— Собак купил, автомат и в Малороссию собрался?.. Может, ты ограбил кого? Или хуже того?..

Ухмыльнулся, притворил за собой калитку и ушел к пожарищу.

Дымок еще курился — оттого, что пол провалился и теперь дотлевал в яме, откуда пахло печеной картошкой. Комендант нашел палку, залез в золу, достав картошину, разломил и стал есть — еще горячая…

И вдруг увидел, что в загнетке стоит целый и невредимый медный чайник, разве что чуть подкоптился с одной стороны, но с другой блестит. По приезде в Холомницы Кондрат Иванович знакомился с местностью и в лесу обнаружил старую, зарастающую мхом свалку, а там кроме чайника — несколько редких и старинных вещей: умывальник, настоящий кавказский кувшин, ендову для пива, ковш красной меди и два почти целых самовара (тогда еще не гонялись за цветными металлами). Все было зеленое от окиси, мятое, но отчистил, выправил, кое-где запаял и пустил в дело. Самоварами пользовался редко, а чай заваривал исключительно в этом чайнике: медь давала приятный привкус и очищала воду.

Сейчас почему-то именно эти вещи было жаль…

Печь стояла посередине избы, как остров, ни с какой стороны не подобраться из-за рухнувшего пола. Комендант отодрал от сарая полуобгоревшую плаху, навел мостик и только добрался до печного хайла, как увидел на проселке уже знакомый черный джип, на котором уезжал Космач. Сохраняя достоинство, Кондрат Иванович взял чайник, не спеша перешел дымящийся подпол в надежде, что Юрий Николаевич обязательно заметит сгоревший дом и остановится, однако машина, не снижая скорости, проехала мимо, напрямую к избе Космача.

Или ученый ослеп, или так торопился к боярышне…

Пока Кондрат Иванович шел от пепелища, приехавшие облазили дом, усадьбу и теперь стояли на крыльце. Водителя Комендант узнал, подал руку, а интеллигентному господину с бородкой и в очках, очень похожему на наркома Чичерина, лишь кивнул, хотя видно было, кто тут начальник.

— Слушаю вас…

— Мы приехали к Юрию Николаевичу, но вот незадача… Не подскажете, где он может быть?

— В Москве, — сдержанно обронил Кондрат Иванович. — А вы по какому делу к нему? Я староста деревни.

— Понимаете, он заказал паспорт, на женское имя. Причем срочно, а сам не едет. Решили заглянуть…

Водитель лишь кивал своему хозяину и озирался.

— Вы что, паспортисты?

— Нет, но Юрий Николаевич попросил оказать услугу. Мы с ним в давних приятельских отношениях.

Вообще-то Комендант не жаловал подобного рода людей: хрен поймешь, что прячется за внешней интеллигентностью. Этот Чичерин тоже особого доверия не внушал, но и не раздражал, а судя по богатой машине, птицей был важной.

— Полюбопытствовать можно? Кому паспорт?

— Пожалуйста. — «Нарком» подал ему документ. — Позавчера еще был готов…

Фотография в паспорте была Вавилы, но имя совсем другое, простецкое — Галина Сергеевна Мельникова.

— Хорошо, пусть паспорт будет у меня, — согласился Комендант. — Космач приедет — передам. Спросит, от кого, что сказать?

— Скажите, Артем Андреевич заезжал. Давно собирался к нему заглянуть.

— Может, вам расписка нужна?

— Верю на слово. — «Нарком» озабоченно огляделся. — Юрий Николаевич поехал к умирающему академику?

— Да, к нему… И должен был вернуться на следующее утро. А сегодня вроде уж шестые сутки как нет. Не знаю, что и думать.

— А у вас в деревне… ничего особенного не произошло? — подозрительно спросил Артем Андреевич.

— Газеты надо читать, господа! Гости переглянулись.

— Вероятно, что-то упустили…

Комендант принес из дома газету, сунул в руки «наркому». Читали они недолго и со знанием дела, после чего водитель сразу же пошел в машину и, запустив двигатель, стал разворачиваться. Артем Андреевич достал телефон, набрал номер и обронил несколько невнятных слов.

— Я постараюсь выяснить, почему задерживается Юрий Николаевич, — на ходу сказал он. — И сообщу.

— Да уж постарайся, — вслед сказал Кондрат Иванович.

Джип тотчас же помчался, поблескивая затемненными, непроглядными стеклами.

А Комендант глянул на часы, вымыл руки и пошел на мочевую точку: время приближалось к обеду. На автостоянку уже причалило несколько «камазов», груженных досками, и автобус из Северного, поэтому в харчевне было людно. Никитичну он высмотрел на кухне и на правах своего юркнул за стойку. Поболтал с ней, посекретничал, сообщил, что теперь как погорелец и бездомный будет обедать здесь, и мимоходом выяснил: состоятельные бомжи еще не появлялись, да и пока народ, вряд ли появятся, но как только схлынут пассажиры и дальнобойщики, тут и будут. Кондрат Иванович вроде бы тоже не захотел толкаться, да и столы все заняты, вышел на улицу и занял позицию за углом харчевни.

Автобус загрузился и отвалил, потом дальнобойщики расселись по машинам, и тогда из-под моста через Холомницу вылезли трое крепких, откормленных хлопцев, правда, небритых и неряшливо одетых. И шли смело, даже независимо! Комендант завалился в харчевню спустя три минуты, когда «бомжи» уже сидели за столом.

— Как ни придешь, вечно у вас народ! — с порога зашумел он. — И все уже съедено! Супчику мне оставили? Не скормили?

Полушубок скинул, шапку и сел спиной к проходимцам. Трактирщицы работали быстро, сметали со столов грязную посуду, протирали и уже тащили заказанные блюда. Никитична сама принесла Коменданту обед и сто граммов водки, склонилась и шепнула:

— Это не те, это другие…

Кондрат Иванович отобедал скорее них, расплатился, раскланялся с женщинами и направился к себе в деревню. Однако за поворотом, когда харчевня скрылась из глаз, полез в рыхлый от солнца снег, заложил небольшой круг по лесу и затаился на опушке, примыкающей к трассе.