– Я не говорил еще никому, что я болен, потому что каждый из моих сыновей приставил ко мне своих шпионов. Масрур – тайный агент Мамуна; лекарь Джабраил служит Амину; остальных я не знаю. Они все считают каждый мой вздох и каждый день, который мне осталось прожить. По их мнению, я уже живу слишком долго. Хочешь, я докажу тебе это? Сейчас я прикажу привести мне новую лошадь, и они приведут мне худую и хромую клячу, от аллюра которой моя болезнь станет еще тяжелее.

Он приказал привести свежую лошадь, и действительно, животное, которое ему привели, в точности соответствовало его описанию. Он многозначительно посмотрел на меня, сел в седло, попрощался со мной и поехал по дороге на север.

Через несколько дней ему стало еще хуже. Придворные врачи почти не обращали на это внимания. В конце концов халиф послал за персидским лекарем в близлежащий город. Этот город назывался Тус. Лекарю из Туса принесли несколько склянок с мочой, включая и ту, в которой была моча халифа, и именно ее лекарь долго рассматривал и наконец сказал:

– Скажите этому человеку, что дни его сочтены; ему следует составить свое завещание, ибо его болезнь неизлечима.

Когда ар-Рашиду передали эти слова, ноги его подкосились, он упал, заплакал и забился в конвульсиях.

Начали распространяться слухи о том, что он мертв, и он сам слышал их. Чтобы доказать обратное, он приказал привести верхового осла и попытался выехать, но его ноги безвольно висели, и он не мог держаться в седле.

– Снимите меня, – пробормотал он, – те, кто думают о худшем, – правы.

Его лагерь был расположен в саду одного из поселений, окружающих Тус. Внезапно халиф попытался встать, очевидно охваченный ужасом, но он был слишком слаб и упал опять. Вокруг него собрались жены и слуги. Ар-Рашид нашел глазами среди них Джабраила ибн Бахтишу.

– Помнишь, – обратился он к нему, – тот сон в Ракке, сон про Тус? – Потом, подняв чуть выше голову, он посмотрел на Масрура и сказал: – Принеси мне немного земли из этого сада.

Масрур вернулся и протянул халифу руку, в ладони у него была земля.

– Та самая рука! – закричал ар-Рашид. – Сон! Красная земля Туса!

Силы совершенно оставили его, он плакал, как маленький ребенок. Успокоившись, он приказал принести несколько саванов, один из которых выбрал для себя. Затем он приказал выкопать себе могилу. Когда она была готова, он пошел посмотреть на нее. При виде своей могилы с его уст сорвались слова: «Мои сокровища не помогут мне; моя власть и сила оставили меня».

Смерть его еще не наступила, когда был захвачен и доставлен в лагерь брат бунтовщика Рафи, против которого и был предпринят этот поход. Халиф сказал пленнику:

– Все из-за тебя, это ты довел меня до такого состояния! Клянусь Богом, ты заслужил особую смерть! – И он приказал живьем разрезать этого человека на мелкие куски.

Когда наступила ночь, он приказал принести плотное одеяло и укрыть своего телохранителя Сахла, который заснул рядом с ним. Через некоторое время халиф забился в судорогах от боли. Сахл вскочил.

– Ложись, Сахл, – сказал ар-Рашид, – ты ничем не поможешь.

Но вскоре халиф спросил:

– Сахл! Где ты?

– Я здесь, лежу, но мое сердце не дает мне заснуть. Ар-Рашид рассмеялся и сказал:

– Сахл, во время таких испытаний человек должен помнить, что сказал поэт:

И это были последние слова, которые произнес Харун ар-Ра-шид».

* * *

Рождайте сынов – для Смерти! Стройте высокие дворцы – для Разрушения!

Мчитесь вперед по дороге Уничтожения!

Когда в 186 году ар-Рашид отправился в паломничество в Мекку, он взял с собой сыновей Амина и Мамуна и составил Акт наследования, согласно которому первым должен править Амин, а Мамун будет наследовать ему. Этот Акт был написан крупными буквами и вывешен в Святом Доме для всеобщего обозрения.

«Я тоже участвовал в паломничестве в том году, – рассказывает один житель Басры. – Люди много говорили о произошедшем, о клятве, принесенной перед Святым Домом. По дороге домой я нагнал крестьянина из Хузайля, он вел своего верблюда и напевал песенку:

– О чем ты поешь? – окликнул я его.

– Ничего особенного, – ответил он, – только о том, что скоро прольется кровь и страна будет разорвана на части.

– Как же так? – удивился я.

– Посмотри на это животное, – сказал он, указав на верблюда, – он стоит без дела, пока два человека спорят. Посмотри на тех двух воронов, барахтающихся в крови. Все кончится войной и скорбью.

Халиф посеял семена раздора, которые принесут его сыновьям горе и всем мусульманам разорение и хаос».

* * *

Когда ар-Рашид умер, правитель Салих послал одного из евнухов-вольноотпущенников сообщить об этом Амину. Евнух взял с собой регалии власти: Плащ пророка, Жезл и Кольцо – и помчался в Багдад, куда благополучно прибыл через двенадцать дней. Мамун же, являясь наместником Хорасана, находился в то время в Мерве.

Первым приказом нового халифа Амина был приказ выровнять участок земли возле старого дворца Мансура и сделать там площадку для игры в мяч.

После смерти ар-Рашида в государственной казне оставалось сто миллионов золотых динаров. Мебель, драгоценности, златотканые одежды и животные – все вместе оценивалось еще в сто двадцать пять тысяч динаров.

Амин покупал евнухов, где только это было возможно. Он держал их постоянно при себе и днем и ночью: за трапезой, на пирах, при исполнении государственных обязанностей. Он избегал общества женщин, как свободных, так и рабынь. Своих белых евнухов он называл кузнечиками, а своих черных евнухов – воронами.

Его мать Зубайда, увидев, насколько страстно Амин привязан к своим пажам и какую власть над ним они имеют, решила пойти на хитрость. Она выбрала несколько молодых девушек, соблазнительных лицом и фигурой, одела их в парчовые тюрбаны и ливреи, завила их волосы и уложила их в специальную сеточку, как это обычно делают мальчики-пажи при дворе, сгладила округлости их тела узкими туниками и послала их в качестве подарка своему сыну.

Их очарование оказалось неотразимым, и с того дня Амин вкусил сладость женских объятий.

Во второй год своего правления Амин отстранил своего брата Касима от правления Ираком, наместником которого он был назначен ар-Рашидом. Узнав об этом, Мамун прекратил все сношения с халифом. Он запретил писать имя Амина на кайме придворных одеяний, как было тогда принято, а также отливать в Хорасане монеты с именем халифа.

Слова, вышитые на кайме придворных одеяний, были таковыми: «ВО ИМЯ АЛЛАХА! Да пребудет благословение Господне на рабе Божьем аль-Амине Мухаммеде, повелителе правоверных, да хранит его Аллах, и да преумножит Он дни его». Шились одеяния в мастерских Египта, что осуществлялось через Фадла, сына Раби.