– А ты знала, что он к тебе придет?

– В каком смысле – знала?

– Он тебя предупредил?

Инге даже засмеялась над нелепостью этого вопроса:

– Он никогда ни во что меня не посвящал – ни когда собирался прийти, ни когда собирался уйти. Но я знала, что он придет. С того часа, как по радио объявили о его побеге, я стала его ждать.

– А откуда он знал, где ты? Он что, бывал здесь раньше?

– Однажды мы собирались лететь на Сицилию, – я уже договорилась с одной подружкой, что она заменит меня на обратном пути, а я потом заменю ее. И вдруг в последнюю минуту позвонил Отто: у мамы первый раз случился приступ, и ее увезли в больницу в тяжелом состоянии. Я не могла лететь с Карлом, но у меня не было никакого способа ему об этом сообщить. Я помчалась в аэропорт и перехватила его перед самой регистрацией. И тут он ни с того ни с сего решил отказаться от своего полета и поехал со мной. Нет, нет, не думай, он ни разу не появился в замке, а снял комнату в отеле неподалеку: он прожил там неделю и приезжал за мной, как только у меня выдавалась свободная минута. Все остальное время он гулял по окрестностям и бродил по лесу, так что он хорошо рассмотрел наши места. Однако после побега ему понадобилось почти трое суток, чтобы добраться сюда: несколько раз он сбивался с пути, а иногда подолгу пережидал за кустами, чтобы не попасться на глаза каким-то туристам. И все эти ужасные дни, пока радио и телевидение без умолку твердили, по какому номеру должен звонить каждый, кто увидит Гюнтера фон Корфа, я стояла у окна, прислушиваясь к каждому шороху, и ждала. Я изобрела какой-то не слишком убедительный предлог, чтобы сплавить из замка Марту и Клауса, – слава Богу, они не стали вдумываться в мои объяснения, раз я заплатила им за отгул.

Уже знакомым Ури движением она рванула от горла незастегнутую у ворота рубашку:

– Я не сомкнула глаз с той минуты, как услышала о побеге Карла, до самого его прихода. Я не знала, хочу ли я, чтобы он появился здесь, или не хочу. Впрочем, это было неважно – я физически чувствовала его приближение. Мне даже казалось, что я слышу его шаги – сперва почти неразличимые, как шепот, а потом все явственней, все громче, как барабанный бой. Не думай, что меня просто лихорадило и кровь стучала в висках! Едва он приблизился к воротам и остановился в темноте, раздумывая, как незаметно дать мне знать, что он тут, я сама подошла к калитке и увидела его!

– Ты небось за эти дни подходила к калитке тысячу раз!

Но Инге не услышала его, она вся была в прошлом:

– Когда я его впустила и посмотрела ему в глаза, у меня в голове замелькали черные мухи, и я с трудом удержалась, чтобы не потерять сознание. Не знаю, обрадовалась я или испугалась. Ведь я не видела его почти пять лет и понимала, что того Карла, которого я любила, больше нет, да и не было никогда. И все-таки я... я почувствовала такой – не знаю, как назвать: восторг, что ли? или взрыв, – будто земля качнулась подо мной и стены рухнули... стены склепа, в котором я провела все эти годы. Нет, так опять выходит непонятно. Моя жизнь прервалась в тот страшный день, когда я увидела в газете фотографию Гюнтера фон Корфа и поняла, что это Карл. Я боялась выйти на улицу – мне казалось, что меня кто-нибудь опознает, хоть Карл позаботился, чтобы нас никогда не видели вместе. Но что значит никогда? В реальной жизни на всякое никогда есть иногда. Ведь мы вместе проводили дни и ночи в разных отелях в разных концах земного шара, обедали в каких-то ресторанах, садились вместе в такси. Значит, были клерки, горничные, официанты. Откуда я знала, как тщательно будет вестись следствие? А пакеты и сумки, которые я по просьбе Карла привозила и увозила, – их ведь передавали мне какие-то люди! Я была в такой панике, что ухватилась за робкую просьбу Отто приехать помочь ему ухаживать за больной мамой. Я бы, конечно, и так приехала, хоть у меня с мамой были очень тяжелые отношения... но я бы не осталась тут, в замке, на долгие годы, если бы не Карл. Я бы вырвалась, я бы нашла какой-то выход, даже когда с отцом случился первый удар. Но к тому времени уже полным ходом шел процесс Гюнтера фон Корфа, и обвинение каждый день находило новых сообщников, пособников, помощников. Охота велась по всей Германии. Хватали бывших соучеников и дальних знакомых. Я все время ждала, что сейчас придет моя очередь. Каждый раз, когда снизу от моста к замку подъезжала незнакомая машина, я думала, что это за мной. А главное, весь этот страх был только небольшим довеском к камню на моей шее. Ведь с уходом Карла из моей жизни весь мой мир рухнул – мне нечего и некого стало ждать. Четыре года до его ареста я прожила, считая дни, часы, минуты от одной встречи с ним до другой. Как часто, слушая болтовню других девчонок, я гордилась своей необыкновенной большой любовью, о которой никто не подозревал! Но с тех пор, как он поселился здесь, меня начали терзать сомнения, – любил ли он меня когда-нибудь или просто заранее выбрал за то, что мой замок был идеальным прибежищем для беглеца?

– Неужто он заглядывал так далеко вперед?

– Карл – прирожденный игрок, он всегда продумывает свои и чужие поступки на много ходов вперед. Он и бегство свое отсюда продумал и спланировал заранее. И день выбрал такой, когда ни меня, ни Марты в замке не было, – ему ведь ничего не стоило обвести вокруг пальца Отто и Клауса.

– Боюсь, ты недооцениваешь своего папашу, – усомнился вдруг Ури. Из неведомых закоулков его подсознания желтой бабочкой выпорхнул знакомый полицейский листок и закружился над креслом Отто, который, отстукивая по рельсу «скорей скорей скорей!», быстро ехал вниз по подземному коридору. – Даже такому мудрецу, как Карл, было бы непросто обвести вокруг пальца Отто.

Инге насторожилась:

– Что ты имеешь в виду?

– Как ты думаешь, Отто знал, кто такой Карл?

– Конечно, нет. Откуда он мог знать?

– Почему же он так его не любил?

– Откуда ты это знаешь? Опять от Клауса?

На этот вопрос можно было не отвечать, она и не ждала ответа:

– Тогда ты знаешь, за что он не любил Карла. За то же, за что тебя, – из ревности. Ну, а если даже и не любил, так что?

– Сам не знаю, – Ури на миг запнулся и добавил медленно, вслушиваясь в скрытый смысл собственных слов. – Сегодня, когда я искал у него в ящике ключ к люку над подвалом, я наткнулся там на полицейский листок с портретом фон Корфа.

– В ящике у Отто? – не поверила Инге.

– В ящике у Отто, – подтвердил Ури.

– Бред какой-то! – вспыхнула Инге.

– Можешь пойти к нему, открыть ящик и убедиться собственными глазами.

Инге перестала наконец метаться по комнате. Она остановилась и тревожно уставилась на Ури, словно умоляя его отказаться от своих слов:

– Я думаю, это случайное совпадение. Откуда бы он мог узнать?

Ури припомнил сбивчивую болтовню Клауса про две незаметные дырочки, просверленные им по просьбе Отто в дверях, ведущих в спальню Инге:

– А если предположить, что он иногда подслушивает под дверью твоей спальни?