мать Саида была обречена потерять его. В этом Саид видел достойное наказание для себя. Ведь он стал причиной того, что мать Милы была лишена полного материнского счастья.

Глава 30

Чистый каменный пол и стены больницы отдавали холодом. Замысловатые картины и плакаты не в силах были перебить тревожные ощущения любого посетителя этого, в общем-то, незаменимого для людей здания. Саид шел по коридору, погруженный в свои мысли, пока, наконец, не дошел до палаты № 212.

— Вы к кому? — испуганно спросила худощавая женщина, которой на вид было под шестьдесят. Она вышла из палаты, столкнувшись лицом к лицу с Саидом.

— Разве здесь лежит несколько больных? — удивился Саид. Это была палата-люкс лучшей офтальмологической клиники в городе. Саид хотел, чтобы Мила чувствовала себя максимально комфортно, насколько это возможно в ее состоянии.

— Нет, — почему-то засмущалась женщина, — но к ней сейчас все равно нельзя, медсестра ставит капельницу.

— Хорошо. Если можно, я подожду здесь. — сказал Саид, усаживаясь в кресло, обитое кожезаменителем и стоявшее в коридоре рядом с диваном и стеклянным журнальным столиком. На столике стояли пестрые искусственные цветы в вазе, окруженной стопкой глянцевых журналов и брощюр.

— Да, конечно, можно. Не хотите ли чаю? — женщина нервно теребила в руках свою белую санитарскую шапочку. Ее наполовину седые жесткие и безжизненные волосы были собраны в высокий пучок.

— Нет, благодарю. Вы давно здесь работаете? — решил завязать непринужденную беседу Саид. Он видел, что женщина сильно напряжена, скорее всего, у нее проблемы в семье. Пообщавшись, он мог бы способствовать улучшению ее настороения, к тому же беседа помогла бы и ему снять напряжение перед встречей с Милой.

— Нет, всего два года, раньше я работала в седьмой городской. Но приходится перебиваться, знаете ли, — начала изливать душу она, неуверенно присаживаясь на краюшек дивана.

Сухощавая фигура ее напряглась, когда женщина опасливо оглянулась в конец коридора. Видно, она не желала, чтоб ее видели сидящей без дела. Это здесь не приветствовалось. Но расположившийся напротив мужчина казался таким спокойным, что санитарка не могла от него отойти.

— У вас проблемы в семье? Кто-то болеет?

Женщина удивленно вскинула на него глаза. На ее лице застыло странное выражение, будто бы она поражается тому, что этот человек не знает о проблемах, которые у нее в семье. Было заметно, что весь мир ее состоял из этих проблем, и ей было странно, что кому-то об этом ничего неизвестно. А может, она просто поразилась, что ее спросили о том, что происходит внутри ее мирка. Странное испуганное выражение сопровождало каждый ее жест. Казалось, она даже не знает, что и как рассказать о своих бесчисленных злоключениях, ведь мало кто этим интересовался. В особенности здесь, в клинике, в которой она работает уже не первый год, но которая ей кажется все такой же чужой.

— Муж уже который год прикован к кровати. — решила начать она с самого основного вопроса, мучавшего ее, по-видимому, больше всего. — А у нас ведь двое детей. Все на мне, и за детьми следить надо, и за мужем ухаживать надо, и деньги на хлеб зарабатывать надо.

— Так почему же ваши дети не помогают вам в этом?

Выражение лица женщины стало еще более удивленным.

— Так ведь они совсем маленькие! Старшая во втором классе, а младшему четыре года.

Теперь Саиду стало ясно: женщина поразилась тому, как он мог предположить, что столь малые дети будут ей помогать. Видимо он ошибся, приняв ее за пожилого человека. Вглядевшись в смуглое лицо, он понял, что женщине нет и сорока. Просто следы тяжелой жизни и усталости изменили некогда молодые черты. Да, эта женщина, однозначно, была не так стара, как казалась на первый взгляд.

— Ну, может, ваша мама помогает вам? — решил поправиться Саид.

— Мама живет с нами. Но ведь она тоже больна. Без клюки и шагу сделать не может. Хоть детям еду готовит, пока я на работе. Но лечить ее мне тоже приходится: каждый год ездим почки проверять.

Через открытое окно до Саида донеслось жизнерадостное пение птиц. В этот еще солнечный осенний день в больничном коридоре слышались высокие птичьи голоса. Если приглядеться, можно было бы увидеть, как птички порхают с ветки на ветку. Среди различных трелей, Саид различил и столь знакомое ему соловьиное пение. Ироничным было услышать его здесь и сейчас, когда Миле уже ничем нельзя было помочь.

— Забавно тут у вас птицы поют. — отметил он.

— Какие птицы? — удивилась женщина.

— Вон там, — махнул Саид на окно, — слышите?

— А-а, так это не оттуда. Это кто-то канал про природу по телевизору смотрит. — указала женщина на кое-где открытые двери палат, после того как немного прислушалась к птичьим голосам.

— Да нет же, звуки доносятся с улицы. Там, с деревьев.

— Что вы такое говорите? — недовольно нахмурилась женщина, нервной пружиной поднявшись со своего места. — Откуда здесь птицам взяться? В больничном-то крыле? Говорю же вам, это вон там больной передачу смотрит.

Саиду было жаль замкнувшуюся на своих проблемах женщину. Женщину, которая проработала здесь достаточное время, чтобы заметить, как много птиц щебетали у самого окна.

— Пожалуйста, спросите у медсестры, когда закончится система?

Женщина торопливо заглянула в палату.

— Они уже закончили.

— Спасибо.

Саид вошел в комнату. В палате медсестра собирала капельницу, а перед Милой уже стоял поднос с завтраком из булки, йогурта и яблока.

— А вот и ваш посетитель! — весело объявила пухлая медсестра, выходя за дверь и выкатывая за собой «стойку» для системы.

— Кто это? — Мила на ощупь открывала йогурт здоровой рукой, придерживая ее той, что находилась в гипсе. На мгновение истончившиеся пальцы ее замерли. Маникюр на них облупился. Всегда ухоженные волосы девушки сейчас простой волной ниспадали с ее плеч. Глаза ее были перебинтованы через всю голову.

— Это я. — наконец решился ответить Саид.

— Я так и знала. — Мила отодвинула поднос с едой.

Наступило неловкое молчание.

— Прости меня, Мила, если сможешь.

— Простить? За что?

— Я не смог уберечь тебя.

— Вы бы и не смогли. — грустно выдохнула она.

«Еще как бы мог» — в который раз подумал Саид.

— Я невольно спровоцировал все это.

— Что вы говорите? Вообще-то это я пьяная угрожала вам, что брошусь с этих… скал. — голос девушки задрожал.

— Мила…

— Знаете, — прервала она Саида, останавливая его тем самым до боли знакомым ему жестом руки. — я много думала, насколько это позволяет наркоз и операции. — печально усмехнулась она.

— О чем? — Саид с новой силой ощутил безнадежность и опустошающую тоску за девушку.

— Я гадала, что же я почувствую, когда встречу вас?