Японцы явно были не готовы к отражению атаки со стороны Титосе. Они вообще не имели никаких войск вдоль железной дороги. Хотя с одного из разъездов и успели отправить тревожную телеграмму, эшелоны с сибирскими стрелками благополучно прибыли на станцию, где в здании грузовой канторы размещался штаб обороны. В ходе яростного встречного боя из высшего офицерского состава гарнизона Саппоро никто не уцелел. В городе в районе депо и вокзала разгорелись ожесточенные уличные бои. Но с самого начала противник потерял возможность управления большей частью войск, еще только поднятых по тревоге в казармах, и не смог организовать отпор, а поезда с русской пехотой прибывали «по расписанию».

Передовые отряды прорвались к центру города и военным городкам, перекрыв поступление подкреплений и отправив нарочных верхами к вокзалу. В столице Хоккайдо началась паника. Из-за посыльных в русской форме, носившихся по улицам на первых же попавшихся лошадях, выпряженных из повозок, даже без седел, всем и всюду мерещились казаки, хотя кавалерии у Маннергейма вообще не было.

Воспользовавшись этой суматохой, высланные к нашим войскам в Отару охотники на таких же трофейных конях смогли прорваться через весь город и раскинувшуюся южнее равнину, покрытую крестьянскими полями, и добраться до расположения частей, высаженных на северном берегу полуострова.

Русский гарнизон порта Отару, захваченного одновременно с Хакодате, состоял из первого батальона и сводного добровольческого отряда крепости Николаевск-на-Амуре. Начальник гарнизона лейтенант Остен-Сакен, будучи флотским офицером, в сухопутной войне почти ничего не понимал. Однако, едва узнав от прорвавшихся гонцов о делах, творящихся в Саппоро, немедленно отдал распоряжения о подготовке общего наступления и двинул к устью реки Исикари оба имевшихся у него вооруженных парохода.

Общий план атаки разрабатывал штаб батальона. Самым оптимальным представлялось наступать от станции Зенибако вдоль железной дороги, где она поворачивала от побережья вдоль горных склонов в обширную долину реки Исикари, всего через десять миль выводя прямо к Саппоро. Несмотря на то что распоряжение о подготовке было передано капитану Стемпковскому, командиру 2-й роты, занимавшей станцию, сразу после встречи посыльных с начальником гарнизона, до подхода пароходов ничего предпринято не было. Армейский капитан не желал исполнять «дурацких приказов флотского лейтенанта». Он неоднократно высказывался в том духе, что раз японцы нас не трогают, так нечего их злить. А если вздумают наступать, то лучше всего сразу сдаться, так как удержать оборону без резервов считал безнадежным делом. Узнав это, Остен-Сакен переправился на берег, отстранил Стемпковского от командования и отправил под арест на один из пароходов.

После этого все пришло в движение. К вечеру 20 сентября Саппоро был атакован и с севера. Наступая по плоской сельскохозяйственной равнине в долине реки, северный отряд был поддержан фланговым огнем стодвадцаток вооруженных пароходов, имитировавших высадку пехоты катерами в устье Исикари, что позволило сравнительно легко преодолеть наспех сооруженную линию обороны противника, вынужденного разделить свои силы, чтобы парировать попытку охвата своего правого фланга.

Вступившие в город к ночи передовые части добровольческого отряда, несмотря на малую численность, смогли с ходу пробиться к центру, рассекая остатки японского гарнизона на две части. После нового удара с тыла японцы оказались окончательно сломлены. Хорошо обученных и регулярных частей в городе почти не было, а только что мобилизованные новобранцы из местных резервистов просто разбегались.

Хотя до полуночи 20 сентября на бумаге гарнизон Саппоро все еще более чем в два раза превышал числом нападающую сторону, противодействие оказывали лишь небольшие отряды численностью менее роты и обозные войска, хотя порой и весьма ожесточенное. Но они действовали разрозненно, и к полудню следующего дня все было кончено. Станция и железнодорожное полотно не пострадали. Трофейных паровозов и вагонов тоже хватало.

Овладев железной дорогой Муроран – Томакомай – Титосе, к станции Титосе постоянно перебрасывали подкрепления, усиливая оборону у моста через Юбари. Это не позволило двигавшимся ускоренным маршем от Кусиро и Акеси батальонам 13-й и 15-й японских дивизий, оказать помощь всем остальным малочисленным гарнизонам. Растянувшиеся на марше походные колонны вынужденно вступали в бой поочередно и атаковали наши укрепленные позиции в лоб, неся тяжелые потери от огня пулеметов и артиллерии, не имея возможности развернуть собственные батареи. Обходных путей для привычного охвата флангов не было.

Упорные бои восточнее станции Титосе и Саппоро продолжались еще в течение недели, но благодаря постоянному подвозу по морю, а далее по железной дороге подкреплений и снабжения к нашим войскам, позиции удалось удержать и даже немного потеснить противника к востоку от Саппоро, заняв всю долину в нижнем течении реки Исикари. Добравшись до копей Хороконаи, наступление прекратили. Сами рудники, неоднократно переходившие из рук в руки, оказались сильно разрушены осадными пушками. К началу октября положение в западной части Хоккайдо стабилизировалось. Японцы окончательно выдохлись и уже не могли атаковать, начав зарываться в землю. Наши больше не пытались штурмовать, также усиливая оборону. При этом местным рыбакам, правда, только айнам, даже разрешили выходить в море на промысел.

В районе селения Масике вообще не было боев. Высаженный там отряд из состава гарнизона крепости Николаевск-на-Амуре под командованием капитана Зака с полевой батареей благополучно занял поселок и окопался. Ни войск, ни ополченцев в этом рыбацком селении не водилось с самого начала войны, поэтому обошлось без стрельбы.

Вообще из японцев нашлись только пожилой, но расторопный начальник почтового отделения, являвшийся служащим «Северной телеграфной компании», успевший отправить телеграмму о нападении, да два случайных купца-рыбопромышленника с пятнадцатью человеками экипажей своих шхун. Они зашли в гавань, чтобы переждать непогоду и починить рангоут. Шхуны конфисковали, а японцев, на всякий случай, держали в отдельном бараке под охраной.

Когда оборона была более-менее организована, Зак, являясь комендантом порта, разрешил местным рыбакам продолжать промысел в обмен на некоторую помощь в сооружении новых укреплений и лагеря для размещения ожидаемых в ближайшее время дополнительных войск. Войска так и не привезли, но о том, что к их доставке готовятся, знали и за проливом Цугару. Одновременно он организовал закупку свежей и вяленой рыбы, циновок и рыбьего жира. Часть шла в котел гарнизону, а излишки регулярно отправлялись в залив Ольги, Корсаков и Николаевск трофейными шхунами.

Поскольку никаких притеснений местные от русских, в отличие от японцев, не испытывали, попыток противодействия или саботажа с их стороны до конца войны так и не было. А после подписания мирного договора отряд Зака тихо отбыл к прежнему месту прохождения службы.

Всем этим событиям предшествовала очередная тайная встреча Рожественского с Гинце. Еще 12 сентября, как раз на пике штабного аврала, вызванного вторжением японцев в Броутонов залив, прибыл посыльный с запиской. В ней сообщалось, что германский посланник настаивает на срочной и строго конфиденциальной встрече с наместником. Причем в записке фигурировала одна из условных фраз, обозначавшая чрезвычайную важность и экстренность.