Чертыхнувшись про себя, Зиновий Петрович отправился на рандеву. Адмирал Гинце сразу без предисловий сообщил, что сегодня утром ему стало известно о предварительной дате прихода специального транспорта с боеприпасами, вышедшего из Киля месяц назад. Это судно в строжайшей тайне обогнуло Африканский континент, пересекло Индийский океан и в данный момент поднимается западной частью Тихого океана к Курильским островам. Не позже 16–20 сентября оно подойдет к Курилам.

В этой связи требуется немедленно принять решение о том, каким проливом лучше пройти в Охотское море. Но было бы гораздо лучше, если бы удалось организовать встречу силами флота. Также Гинце передал его позывной и ведомость имеющегося на борту груза, сообщив, что транспорт сам выйдет на связь по радио, когда передовые пункты базирования или русские корабли окажутся в зоне досягаемости его станции. Но нужно сообщить ему, где и кого вызывать.

Поблагодарив немца за хорошие новости, Зиновий Петрович отправился обратно, по дороге ознакомившись с перечнем грузов. Из боеприпасов там фигурировали стальные фугасные бомбы и пороховые заряды для 305-, 254- и 203-миллиметровых пушек, а также шестидюймовые стальные гранаты в большом количестве. Кроме того, детали, необходимые для капитального ремонта гидравлических и электрических приводов башенных механизмов броненосцев, и прочее остро необходимое железо, изготовить которое во Владивостоке было невозможно. Общая масса всех грузов не превышала девятисот тонн, из чего следовал вывод, что предстоит встретить небольшой грузопассажирский пароход-прорыватель. В принципе, ничего сверхъестественного, вот только японцы не ко времени активизировались.

Отдав распоряжения, необходимые в связи с новой вводной, Рожественский не контролировал этот вопрос постоянно. Подготовка к встрече прорывателя, безусловно, являлась делом архиважным. Но учитывая общую напряженность ситуации в тот момент, она шла параллельно с остальными мероприятиями и ни в коем случае не в ущерб им.

Вечером 16 сентября пришло радио от Небогатова об успешном штурме Хакодате. Но связь была неустойчивой и вскоре прервалась. К тому времени наконец начали поступать более-менее регулярные сведения о ситуации в Броутоновом заливе, позволявшие планировать ответные шаги.

Через корейцев уже знали, что японцы заняли Хамхын и пытаются продвинуться вдоль дорог в направлении Порта Лазарева и Гензана, но пока не могут преодолеть сопротивление наших частей, занявших оборону по южному берегу реки у селения Кумуя. Относительно успешно им удается атаковать только вдоль побережья, где войскам оказывают огневую поддержку канонерки и истребители. С транспортов, стоящих под берегом, постоянно перевозят шлюпками войска и снабжение.

От Ивона, кроме давления на Порт Шестакова, они начали наступать еще и на Сонджин, атакуя одновременно через перевалы и вдоль побережья. Весь их флот держится недалеко от Ивона, охраняя стоянку пароходов, на которую постоянно приходят новые суда (как сообщили немцы, пунктами отправки являются Фузан и начавший оживать Нагасаки). Создавалось впечатление, что идет накопление сил для развития наступления. Учитывая специфику ведения боевых действий в северо-восточной Корее, с которой японцы хорошо знакомы, это вполне может вылиться в новый десант, уже ближе к Владивостоку. Исходя из того, что весь боеспособный японский флот все так же держится у корейских берегов, это казалось вполне возможным. Целью может стать залив Посьет.

Не имея достаточных сил, а самое главное – времени, чтобы резко переломить ситуацию, действуя непосредственно в Корее, было принято довольно оригинальное решение. Предлагалось вместо постепенного ввода в грозившую затянуться позиционную борьбу на берегах залива Броутона дополнительных армейских контингентов продолжать сдерживать японцев имевшимися силами Корейского отряда, а Посьетским отрядом, оказавшимся теперь почти сплошь из только что призванных резервистов, попытаться усилить противодесантную оборону. Параллельно развернуть строительство дополнительной линии полевых укреплений на западном фланге главной Владивостокской минно-артиллерийской позиции по внешнему периметру заграждений. Это заметно сокращало общую протяженность укреплений вокруг Владивостокской крепости, позволяя при необходимости быстро отвести за нее откровенно слабые передовые противодесантные гарнизоны и повысить ее насыщенность войсками и огневыми средствами из резервов.

Но главное – помимо пассивной обороны в Корее и Приморье предполагалось одновременно резко усилить нажим на Хоккайдо. По расчетам стратегов, это должно было вынудить японцев принять срочные меры по защите территории самой метрополии. К тому же это требовало гораздо меньших затрат ресурсов, но могло дать положительный результат с тактической и стратегической точек зрения уже в ближайшее время.

Было решено немедленно перебросить в Хакодате войска, назначенные ранее для усиления обороны бухты Владимира, залива Ольги, Императорской Гавани и Де-Кастри. Их только что отправили из Владивостока обратным рейсом на разгрузившемся угольном конвое под эскортом двух новых вспомогательных крейсеров «Амур» и «Сунгари». Конвою приказали объединиться в заливе Ольги с пароходами, уже пришедшими туда из Николаевска-на-Амуре, с артиллерией, продовольствием и резервными батальонами на борту, забрать из бухты Владимира дежурное судно, имевшее запас боевого угля, и максимально быстро идти к Небогатову.

Боевой приказ с новыми инструкциями отправили эсминцем, догнавшим караван уже к ночи, а все необходимые распоряжения гарнизонам залива Ольги и бухты Владимира телеграфом. К всеобщему удивлению, столь шаткая схема, сверстанная по ходу дела, сработала.

До полудня 17 сентября, кроме повторного рапорта из Цугару об успешном штурме Хакодате, новостей не поступало. Но утро оказалось напряженным. Одна передача приказа Небогатову на отмену отхода из Цугару вылилась в целый всплеск радиообмена с использованием самых последних методик «шифров в шифре». А сразу после девяти часов снова состоялась встреча Гинце и Рожественского, формальным поводом для которой послужили претензии фирмы «Шихау» по поводу задержек с доставкой частей миноносцев типа «Инженер-механик Зверев», которые должны были собираться во Владивостоке. То немногое, что успели отправить из Петербурга, безнадежно застряло в Иркутске.

Но на самом деле немецкий представитель спешил уведомить, что встречать теперь требуется не один, а сразу три парохода, идущих вместе. Так сложились обстоятельства. Все три судна шли разными маршрутами и были зафрахтованы двумя разными ведомствами, не удосужившимися согласовать действия между собой. Одно военным, а два морским. Они должны были форсировать Курилы в течение трех-четырех дней, но Гинце взял на себя смелость свести их в один отряд, как только с ними была установлена радиосвязь. Он сообщил также и названия судов с точной датой их появления у пролива Фриза и передал наработки Адмираль-штаба по последнему отрезку пути, для корректировки на месте по мере необходимости.

Услышав названия пароходов, Рожественский невольно усомнился и переспросил, поскольку услышанное казалось совершенно невероятным. Но Гинце с полнейшей невозмутимостью на лице подтвердил, что не позднее сегодняшнего вечера следует, помимо двух других, ожидать появления лайнера «Дойчланд». Того самого «Дойчланда» – самого крупного парохода компании «Гамбург-Америка Пакетбот Гезельшафт», уже третий год удерживающего «Голубую Ленту Атлантики». Именно о нем одном и шла речь с самого начала.