Между тем, по мере поступления достоверных сведений из северо-восточной Кореи вскрылся факт самоуправства начальника Посьетского отряда, развернувшего казачьи сотни по своему усмотрению вопреки распоряжениям вышестоящего начальства. В то время как они безрезультатно осматривали пустой берег, слабый японский заслон не позволил казачьему разъезду оседлать перевал, а исходя из телеграммы о невозможности прорыва, был отдан приказ прекратить бесплодные атаки и занять оборону до подхода артиллерии.

Согласно аналитическим выкладкам, основанным на данных разведки, это дало японцам почти сутки для укрепления обороны, обезопасив их слабый фланг, в то время как атака всеми назначенными силами сразу привела бы к выходу нашей кавалерии непосредственно к плацдарму в момент высадки еще только первого разведывательного эшелона пехоты с легким вооружением без артиллерии и пулеметов. Тогда был реальный шанс сбросить еще не зацепившегося за берег противника в море с минимальными потерями. После этого японцы вряд ли стали бы высаживаться где-то ближе к Посьету. Им бы пришлось ограничиться усилением группировки севернее Порта Лазарева и заняться накоплением сил для повторной попытки.

По этому поводу было начато разбирательство, но у генерал-майора Щупинского нашлись заступники. Отстранить его от должности и немедленно отдать под суд не удалось, и он продолжил командовать в Посьете. В общей суматохе это дело зависло, и у командующего Посьетским отрядом появился шанс реабилитироваться.

А события развивались. Наша оборона в Корее пока держалась. Но противник продолжал быстро наращивать численность и усиливал натиск, в то время как гарнизоны Гензана и Порта Шестакова, вобравшие в себя отнюдь не переполненные личным составом потрепанные части, отступившие туда с прилегавшего побережья, пока не могли рассчитывать на получение дополнительного снабжения и подкреплений. Днем все передвижения в Броутоновом заливе японцы надежно контролировали, а темного времени суток было явно недостаточно для прорыва даже одиночных судов с грузами.

Но на общем напряженном фоне начали появляться и приятные сообщения. Освоение Курильских островов шло быстрее, чем планировалось. Хоть какая-то военная инфраструктура там обнаружилась только на Кунашире. Все остальное контролировалось редкими корабельными дозорами и поселенцами, промышлявшими браконьерством и не способными оказать сопротивление регулярным войскам. Но, самое главное, идея с нажимом на Хоккайдо сработала гораздо быстрее и результативнее, чем ожидали. Правда, в этом была и весьма немалая заслуга самого противника.

Похоже, для достижения нужной концентрации войск в Корее и одновременного отражения нашего десанта на Курилах, случайно почти совпавшего с японской высадкой, сынам Ямато пришлось заметно ослабить свои гарнизоны на северных территориях. Сейчас уже имелись сведения разведки о задействованных в боях на плацдармах в районе Порта Лазарева пехотных полках из состава 13-й и 15-й дивизий, дислоцировавшихся в Саппоро и Хакодате. За это японцы очень дорого заплатили.

Днем 21 сентября от Небогатова пришла просто невероятная телеграмма об успешном захвате достаточно скромными пополнениями, только что доставленными ему, порта Муроран и даже административного и промышленного центра всего Хоккайдо – города Саппоро.

Когда начальнику второго броненосного отряда Тихоокеанского флота обещали в случае успешного начала наступления приданных ему войск выделить все четыре батальона 102-го Вятского полка, тогда еще не довезенного через три океана до наших берегов, даже подумать не могли, что они срочно потребуются ему уже на вторые сутки. Причем для нормального «освоения» захапанных им территорий этого еще и окажется вопиюще мало!

Немногочисленной пехоте, только что экспромтом переброшенной на Хоккайдо, при поддержке моряков удалось овладеть промышленным юго-западом острова, взяв под контроль все нормальные порты и железнодорожную сеть в работоспособном состоянии. В телеграмме отмечалось, что этого смогли добиться благодаря решительным действиям полковника Маннергейма и лейтенанта Остен-Сакена.

Судя по скудной информации, полученной с Хоккайдо, японские войска, значительно превосходящие численностью русских, оказались сейчас оттесненными к угольным копям в центральной гористой части и юго-восточному побережью. Там остался единственный порт Кусиро, с серными рудниками, каторжной тюрьмой и постоянными густыми туманами. На северо-восточном берегу, от пролива Измены до мыса Сойя нет портов и подходящих гаваней для разгрузки судов. Железных дорог тоже нет. А дороги для повозок, проложенные по лесистым горным перевалам теми же каторжниками, можно пересчитать по пальцам.

Только когда полторы недели спустя из Хакодате пришел первый обратный конвой, доставивший помимо наших раненых и японских пленных еще множество трофейных рыбных припасов и штабную корреспонденцию, стали известны подробности того, как кавалерийский полковник и флотский лейтенант «паровозы оседлали».

Эти новости, конечно, были из разряда не просто хороших, а очень даже хороших, просто замечательных. Но теперь на Хоккайдо срочно требовались подкрепления, чтобы удержаться на занятых, чрезвычайно выгодных позициях. А взять их было практически не откуда. Заявку на дополнительные войска удалось удовлетворить в кратчайшие сроки и в полном объеме только путем временного оголения залива Ольги, бухты Владимира, устья Амура и южной оконечности Сахалина, а также срочной переправки большей части гарнизона Софийска из Де-Кастри в Отару. Отправлять войска из Владивостока не решились из-за близости крупных сил флота противника. Но и без этого постоянно перебрасываемые из Приамурья в Отару линейные пехотные части, роты из крепостных гарнизонов и сотни из казачьих команд позволили хоть минимально укомплектовать гарнизоны на Хоккайдо.

А на местах их прежней дислокации убывшие срочно заменялись ополченцами, новыми резервными ротами, формируемыми из запасников и добровольцев, а также мобилизационными этапами, прибывавшими из Хабаровска и с железной дороги речным путем. Их временная крайне низкая боеспособность, учитывая незначительную вероятность появления противника в тех местах, проблемой пока не считалась.

Несмотря на свое ослабление, сахалинский гарнизон тоже перешел в наступление. Рано утром 22 сентября в поселке Ваканай с нескольких трофейных паровых шхун высадился десант из пехоты, моряков-новиковцев и сахалинских охотников, быстро захвативший селение и японскую сигнальную станцию на мысе Сойя. Незначительное сопротивление было оказано лишь на сигнальной станции, но и там после всего двух ответных выстрелов с русской стороны, уложивших командовавшего обороной гардемарина, весь остальной гарнизон, состоявший из мобилизованных всего неделю назад ополченцев, сложил оружие.

С тех пор до самого конца войны оба берега пролива Лаперуза находились под нашим контролем. Это в сочетании с оккупацией всех портов западного берега Хоккайдо и полным отсутствием пригодных для стоянок и базирования судов бухт на северо-восточном берегу этого острова, вплоть до Курильских островов, также контролируемых нами, обеспечивало контроль за всем побережьем Охотского моря и максимальную безопасность и скрытность судоходства этим путем.