— Какой еще дневник?

— Да тот самый, который у нее был на Липно, но которого почему-то полиция не обнаружила среди ее вещей после смерти.

Ример моментально перестал ухмыляться:

— Вы чего мелете?

— Будьте вежливы, молодой человек, — сухо произнес Полетаев.

— Да идите вы! — Ример встал. — Нет у меня никакого дневника. И нечего на меня так пялиться…

Полетаев пожал плечами и принялся убирать в сумку карты и туристические справочники.

— Ну нет, так нет. Что вы разнервничались? Значит, ваша тетя отдала его кому-то другому… Почитают и отдадут.

— Эти, пожалуй, отдадут, — мрачно проворчал Ример, обводя глазами собравшихся.

Никто не сделал попытки прокомментировать его заявление. Вдовец хотел что-то добавить, но потом махнул рукой и, выдернув рюкзак из под скамейки, направился к трапу.

Гостиница оказалась молодежной. Даше сразу стало понятно, почему именно здесь в разгар сезона оставались свободные места. Санузлы не ремонтировались с социалистических времен, балконы располагались непосредственно на земле, и разгульная толпа отдыхающих студентов для входа и выхода пользовалась именно ими, напрочь игнорируя двери. Тем неожиданнее оказалась величина номеров, в каждом из которых при желании можно было разместить малогабаритную трехкомнатную квартиру. Кроме кроватей, там стояли диваны, раскладные кресла и большое количество стульев. Видимо, в номер постепенно вселялся целый курс, администрация, не тратя силы на борьбу с подселенцами, шла им навстречу и стригла купоны не с отдельной жилплощади, а, как в старые курортные времена, с койко-места.

Катя скинула рюкзак и огляделась:

— Знаете что? Если здесь все хоромы такие, то поступим следующим образом: Гоша, Виктор Семенович и мальчики поселятся в одном номере — места больше чем достаточно, мы будем жить с Дашкой — ей же надо отдохнуть от детей. Остальные сами разберутся.

— А почему ты не хочешь, чтобы дети были с вами? — недовольно осведомился разжалованный супруг.

— Потому что номер находится практически на улице. Если к нам ночью влезут, кто будет защищать детей, они ведь испугаются.

— Ну а если влезут просто к вам, то защищаться и не надо… — Гоша смерил жену недобрым взглядом.

— Я справляюсь с нашими школьниками, а уж с зарубежными студентами как-нибудь разберусь, — отрезала Катя.

Гоша насупился, но продолжать не стал. Что же касается Виктора Семеновича, то, судя по выражению лица, можно было предположить, что его такой расклад по какой-то причине устраивает.

Ример с Деланяном прикидывали на пальцах, кто будет спать на двуспальной кровати, а кто на диване, Полетаев и Прохазка с брезгливым недоумением рассматривали старую мебель и пыльные углы.

— Может быть, здесь есть апартаменты? — неуверенно предположил бородач.

— Ага, — зевнул Ример, — на крыше пент-хаус раскинул свои крылья. Сходите спросите. Для вас двоих тут наверняка королевские апартаменты оставили.

— В конце концов, всего две ночи, какая ерунда! — Полетаев попробовал прикинуться заправским туристом, но получилось у него это плохо, и, сбросив маску благодушия, он раздраженно добавил: — В следующей гостинице отмоемся.

— Цо мам делать…[12]— пробормотал Прохазка и пошлепал в забронированный для него номер.

Полетаев поспешил за убитым горем владельцем детективного агентства. Деланян с Римером, так и не решившие, кому где спать, тоже двинулись в сторону своего номера. Виктор Семенович начал доставать туалетные принадлежности, показывая, что этот номер его вполне устраивает, а рыжеволосые выскочки и неблагодарные невестки могут искать себе для ночлега другое место.

На женщин, впрочем, это не произвело должного впечатления. Они были рады, что их оставили в покое.

Их номер не отличался ни большей чистотой, ни повышенным комфортом. Даша даже не стала распаковывать вещи, достала только шампунь, зубную щетку и купальник.

— Ты что собираешься делать? — спросила она кузину.

— Спать, — вяло ответила та. — Я очень устала.

— Может, и мне тоже?

— Ложись…

Даша посмотрела на кровать, потом перевела взгляд на прохладные воды водохранилища, плескавшиеся практически под балконом их номера:

— А может, искупнемся?

Катя промолчала.

— В самом деле, чего мы тогда сюда тащились? Посмотри, народ отдыхает, радуется…

— У них нет двоих детей, мужа-бездельника и…

Хлопнула дверь, кто-то вбежал в номер:

— Мама! Мама! А дядя Коля взял мопед и хочет куда-то ехать.

— Пусть катится. — Для учителя фраза прозвучала грубовато, но учитывая историю их взаимоотношений с Римером, вполне подходяще.

— А дедушка, когда об этом узнал, тоже побежал за велосипедом… — начал Мишка.

— И папа тоже, — докончил Кешка. — А нас не хотят с собой брать.

— И слава богу. — Катя даже не подняла головы с подушки.

— А дядя Артур и дядя Сережа сказали, что если мы хотим, то они могут посадить нас на свои мопеды…

— Боже сохрани! — Катя вскочила. — Никаких мопедов и мотоциклов! Достаточно того, что я не знаю, как от ваших электрических избавиться.

— Катя, — Даша присела на краешек кресла, — а ведь они неспроста все это затеяли.

— Рыжик, отставь меня, пожалуйста, в покое, — вежливо, но твердо попросила кузина. Однако Даша к просьбе не прислушалась:

— Ты помнишь, Полетаев говорил о дневнике?

— Каком дневнике?

— Покойной жены Чижика.

— Не помню. Отстань.

— Да послушай же! С его помощью Мария Чижикова хотела что-то отыскать на том острове…

— И что?

— И то: если после ее смерти полиция дневника не обнаружила, значит, и вправду кто-то его спер.

— Ну и на здоровье.

— Да как же ты не поймешь! — Даша понизила голос, так как дети начали прислушиваться. — А вдруг с его помощью можно…

Катя сделала резкий жест рукой:

— Повторяю: мне это совершенно безразлично. Пусть делают все, что хотят. Лишь бы меня не трогали.

— Мам, потом поговорите! — снова принялись блеять мальчишки. — Мы хотим на мотоциклах покататься. Ну пусти…

— Сказала — нет!

— А что мы тогда будем делать? Купаться?

Катя, сидя на кровати, раздумывала. Отпустить мальчишек купаться одних — об этом не могло быть и речи, но сидеть на берегу и следить за их бесчинствами в неизвестном водоеме хотелось еще меньше. Она вопросительно посмотрела на двоюродную сестру. Даша с готовностью подхватилась: