— Это «Modern Talking», — популярно объяснил Чикатило, нажимая на кнопку с цифрой 1. — Вы отстаёте от жизни, батенька. Группа «Modern Talking» этим летом чрезвычайно модна в Москве и окрестностях. У неё, если можно так выразиться, новый пик популярности, музыкальное второе дыхание. Сейчас её крутят на FM-радиостанциях как минимум трижды за день. Неужто вы не знаете?

— Ты серьёзно?

— Да, вполне. Я не понимаю, как ты до сих пор не слышал. Это раздаётся из каждой палатки. Я сам не понимаю, что происходит, это просто как какое-то дежавю. Как десять-двенадцать лет назад. Из этой страны надо быстрее валить, здесь никогда ничего не изменится.

— Да, блин. — Я всё ещё не мог поверить в то, что такое возможно. — Очень хорошо, что нас скоро здесь не будет.

Нам действительно оставалось недолго. Все эти дебаты по поводу «кинуть — не кинуть» длились очень долго, но в конце концов мы пришли к соломонову решению. Мы решили не обувать бородатого VIP — это был не наш стиль. Мы просто должны были наварить незарегистрированные комиссионные с этого самого бородача плюс ещё с нескольких нелегальных клиентов.

Схема проста. Она знакома, наверное, каждому, кто хоть раз в жизни работал в сфере услуг (да и не только услуг, если копнуть глубже). Всё элементарно, как Ватсон, некоторые клиенты обслуживаются, но не регистрируются официально, и весь навар идёт в карман клерка, непосредственно принявшего и выполнившего заказ. Это, разумеется, предполагалось с самого начала (именно для этого Чикатило разыграл тогда тот фарс с «Липтоном»), но теперь мы чётко определились, для чего нам это нужно, и немного подкорректировали объёмы левых поступлений в кассу Клуба Красивых Мужчин.

Мы решили не регистрировать каждого третьего клиента (а не каждого пятого, как планировалось изначально). Конечно, даже при этом нам надо было ждать какое-то время — но оно обещало не растянуться в вечность: у нас, как ни странно, было уже две с половиной тысячи баксов, которые принято называть хрустящими и зелёными, но лично я бракую эти эпитеты — потому что баксы на самом деле, во-первых, т не хрустящие, а во-вторых, не зелёные. Они тоже хранились у меня дома и лежали отдельно от корпоративной казны — чтобы не путать.

Мы всё делали правильно — дни «Лауда-Тур» теперь уже явно были сочтены. Стриженова и его проект не спасло бы ничто на свете, кроме, разве что, гипотетического долларового дождя типа того, который три года назад пытался изобразить Чикатило, выбрасывая из окна поезда детектив про девушку-мусора.

Всё начиналось здорово, просто настораживающе здорово. Утром описываемого дня мы отправили пять автобусов в Венгрию. Улыбающиеся таблища клиентов смотрели на нас из их окон, напоминая о «Прощании славянки» и прочей торжественно-провожающей байде. В четверг вечером из аэропорта «Домодедово» в том же направлении должен был вылетать средних размеров чартер для особо важных персон.

Стриженов ликовал, плясал и радостно юлил, как гротескный раскормленный волчок. Только вот его врождённая счастливая способность жить строго сегодняшним днём мешала ему разглядеть очевидный последующий крах всего этого предприятия. Ибо будущего у всего этого не было.

После того как вербовка в венгерский тур была закончена (а закончилась она за полторы недели до выезда первого автобуса), люди вдруг резко перестали нам звонить — как будто все разом забыли, как пользоваться коммуникативным устройством телефоном или конкуренты замутили против нас вселенский заговор. Конкурентов, кстати, не было — никого, кроме Стриженова, не посетила мысль организовать специализированное агентство, не изучив спрос и основываясь на интуитивно-раздолбайских расчётах.

От этого не спасала никакая пора отпусков, никакая близость к финалу — как ни крути, на следующий этап у нас пока что было всего четыре нелегальных заказа и двенадцать легальных. Объяснялось это просто: все российские поклонники «Формулы-1» собрались в тех самых пяти автобусах, которые тогда держали путь на Хунгароринг. Мы знали объяснение этому, оно было до блевотины банальным: тур в Венгрию был самым дешёвым.

Все, кто хотел съездить в девяносто восьмом году на «Формулу-1», остановили свой выбор на этапе, проходившем 16 августа в Будапеште. На все остальные туры желающих попросту не набралось.

Люди предпочитали не тратиться на буржуазные развлечения. Они только-только начинали привыкать к наличию хотя бы небольших денег — они забивали ими матрацы и наволочки, вкладывали в банки и рискованные аферы, вытворяли с ними всё что угодно, лишь бы не спускать в омут развлекаловки. А может, люди просто чувствовали своими жопами августовский финансовый кризис, до которого оставалось чуть меньше недели.

Оставались только VIР-дяденьки (и — реже — тётеньки), которым было плевать, куда и когда лететь, лишь бы было подороже и покомфортнее. Даже если бы у нас набиралось таких по двадцать рыл на каждый из оставшихся пяти этапов, мы были бы банкротами как раз к японскому Гран-при: двигатель прогресса вкупе с арендуемой площадью пожирал все наши хилые мощности.

Так что нам с Чикатилой не мешало ничто, даже совесть: до закрытия компании «Лауда-Тур» мы должны были не зарегистрировать как можно больше ви-айпишников и потом сорваться с награбленным.

…Наш обеденный перерыв состоял из шестидесяти минут свободного времени, двух растянутых бутылок пива (плюс — иногда — косяка) и баблгама на закуску. Раньше мы использовали для этой цели премиленький дворик в недрах территории между Садовым и отпочковывающимся Кутузовским — там было много лавочек, свободных от пенсионеров и птичьего дерьма. Но где-то в середине июля Чикатило вдруг вспомнил среднюю школу и шутки ради поджёг тополиный пух, снегом заваливший этот самый дворик.

Стоя в стороне, мы имели биг фан, наблюдая за пожарными «уазиками» и споря на деньги, успеет ли рвануть какая-нибудь из припаркованных в горящем пуху иномарок. Однако минус ситуации заключался в том, что на следующий день кто-то зачем-то с корнем выкорчевал из дворика все лавочки, а заодно и детскую площадку с каруселями, качелями-лодочками и деревянными горками. Таинственный идиот решил, что при повторном пожаре это снизит риск глобального возгорания местности. Таким образом мы лишились стационарной точки и обрели ложные угрызения совести по поводу того, что из-за нас так обломались ни в чём не повинные детишки. Хотя в этом не было ни грамма нашей вины — это же не мы выдирали из земли их карусели. Идиотов хватает везде, и они плохи тем, что их побочные действия предусмотреть невозможно.

Теперь мы предпочитали курсировать с пивом до Смоленской набережной и обратно. Тем более что застывшие кости, постепенно принимающие форму офисных стульев, требовали движа хотя бы в обеденный перерыв.

— Что там с бородачами? — спросил я Чикатилу. — Ты уже заказал им билеты?

— На гонки или авиа?

— На гонки.

— Вчера я перечислил тысячу двести этим голландцам, — сказал Чик, открывая пиво при помощи прозрачной зажигалки. Пиво было комнатной температуры — мы уже давно потеряли надежду отыскать в этой местности холодные напитки. Фриджи стояли в каждом ларьке, но пиво просто не успевало охлаждаться — в такую жару его перехватывал на ходу каждый, кого нелёгкая выносила на душные улицы.