— А что с легалайзами?

— Подождём. Я сегодня утром нашёл ещё одних торговцев билетами, австрийцев, может, придётся мутить с ними. Тем более что у них, по слухам, есть представители в Москве. Я не доверяю этому Бенни Дерааду. Меня волнует то, что эти хреновы Ван Гоги до сих пор не выслали билеты в гостиницу в Будапеште. Сегодня среда, а в пятницу утром там будут наши автобусы.

Бенни Дераадом звали скользкого человека, который вызвался снабжать нас билетами на гонки. Его скользкость ощущалась даже на факсовых бумажках, посредством которых мы обычно общались. Бенни был голландцем, его контора находилась где-то в предместьях Амстердама, названия которых не выговаривались.

Говорят, что мошенники чувствуют друг друга издалека, и никакие километры не помешают им разглядеть в толпе мельтешащих персонажей себе подобного проходимца. Наверное, так и было в случае с этим долбаным Бенни. С самого начала Чикатило ожидал от него какой-нибудь подленькой акции, кидалова, удара сзади. Он хотел найти других партнёров — тех, которых бы не распознавала его выставленная в режим металлоискателя extra sensitive ass.

Только это оказалось не так-то просто. Торговцев билетами было почему-то немного, а те, кто то был, напрочь отказывались иметь дело с русскими. Кроме Бенни сотоварищей. Мы долго перекидывались с ними факсами, как афроамериканцы баскетбольным мячом, и в конце концов перечислили им деньги с Чикатилиного счёта в заштатном и второсортном «Слава-банке». А вот теперь Чик не находил себе места. Глючил кидаловом, подозревал подставу.

Я смотрел на вещи проще. Моя задница не подавала никаких тревожных сигналов, и я не одобрял Чикатилиных нападок на Бенни Дераада. Я считал, что скользкость скользкостью, но не может же европеец так вот запросто взять и кинуть клиентов.

— Подумаешь, — возразил я, слизывая пенный капюшон с бутылочного горлышка. — Время ещё есть. Это же Европа. Они там никого не наё…ывают.

— Билеты должны были быть в Будапеште в понедельник. А их нет, — не соглашался Чикатило. — Мне не нравится эта амстердамская контора — я почему-то уверен, что она сплошь состоит из негритянских мошенников.

— Почему именно негритянских?

— Потому что белые ублюдки там не мошенничают. White zombies ходят там в таком же виде, как мы сейчас, смотрят в рот начальству и боятся нарушить инструкции. А эти негры сидят там круглыми сутками и в ус не дуют. Точнее, дуют, конечно, но не в ус. Укуриваются сканком или белой вдовой. А на таких, как мы, делают бабки.

— Ну, и чем же тебе тогда это не нравится? Чикатило приземлился на низкорослый парапет

и окинул сосредоточенным взглядом местную панораму, одновременно нашаривая в кармане пакетик с марихуаной. Всё-таки ассоциативные действия — великая вещь.

— Действительно, почему тогда мне это не нравится? Наверное, потому, что мы отчислили им свои деньги.

— Если они нас кинут, мы приедем в Амстердам (а мы в любом случае приедем в Амстердам!) своим ходом, найдём их и заставим отдавать с процентами. Проценты можно будет взыскать в конопляном эквиваленте.

Чикатило задумался — то ли о конопляном эквиваленте, то ли о чём-нибудь ещё.

— Блин, жалко, что я не нашёл этих австрияков хотя бы парой дней раньше. Так всегда бывает. Как только сделаешь какую-нибудь х…ню — тут же выясняется, что были и другие варианты. Но пока ты её не сделаешь, ничего такого не происходит. Никакие другие варианты на твоих горизонтах не маячат.

— Это фишка такая, — заявил я с видом умудрённого папика, разбирающегося в ситуации.

— Да уж, — согласился Чик. — Хорошо хоть, что я открыл этот идиотский счёт. А то вообще всё накрылось бы медным тазом.

Если бы не этот Чикатилин счёт, компании «Лауда-Тур» уже не существовало бы в природе. Она бы загнулась даже раньше того мизерного срока, который был предначертан ей высшими силами. Она опередила бы все фатальные графики, ввергнув в краску небесных вседержателей — да она бы лопнула с таким треском, что позавидовали бы все ковбойские шарики, тресты и цеппелины мира. И все мы (включая Стриженова, который исключительно и единолично был бы во всём этом виноват) сидели бы за крошащимися баррикадами и сдерживали разъярённый натиск кинутых клиентов. А именно — пассажиров тех самых пяти автобусов плюс одного средних размеров чартера для особо важных.

Потому что дядюшки Римусы всё никак не могли открыть в банке счёт «Лауды-Тур». Мой шкаф распухал от клиентских денег, я наседал на Стриженова каждый божий день — время шло, гостиничную бронь и билеты на гонки надо было выкупать. Однако бесноватый толстяк меня просто игнорировал, он говорил «не обсуждается» и начинал травить байки про машины, евреев и пидорасов. (Евреи и пидорасы были объектами его до смешного дикой ненависти, он мог впасть в гневную истерику, увидев в газете фото Шендеровича или Бориса Моисеева — мы с Чикатилой любили слушать его антисемитско-гомофобные происки, в эти моменты он походил на гротескного буржуя работы Маяковского.)

Так дошло-добежало до последнего дня, времени Ч. Дядьки каждый день давали обещания Стриженову, он переадресовывал их нам, а мы отсылали их по факсу нашей венгерской факсуальной визави — слава богу, её звали не угорским Шандором Татаи, а интернационально-запоминающейся Анной Бергер. Когда настало время Ч, Анна Бергер послала нам гневный факс, содержание которого переводилось с английского одной фразой: вы ох…ели, мы аннулируем бронь сегодня же к вечеру.

Допустить это означало сорвать вообще всё, весь тур. Забронировать четыреста гостиничных мест за неделю до гонок не смог бы даже старик Хоттабыч. Да что там — это не смог бы сделать даже какой-нибудь Кульков со всеми своими связями в правительственных топах. Потому что в мире существуют нереальные веши — людям типа Стриженова всегда бывает сложно это понять, из-за чего они редко чего-нибудь добиваются.

— А вот теперь, батенька, настал момент истины, — сказал Чикатило с видом решительного группенфюрера, вытаскивая эпистолярную отрыжку из факсового аппарата. — Теперь наш черёд действовать. Стриженов и меценаты доказали свою несостоятельность, и — алле! — под звуки фанфар на арену выплывает Клуб Красивых Мужчин.

С этими словами Чикатило снял телефонную трубку, включил спикерфон и набрал сотовый номер Стриженова.

— Илья Юльевич, ситуация критическая. Венгры не желают знаться и напрочь идут в отказ, если мы не перечисляем средства в течение нескольких часов.

— Аауух, — донеслось в ответ. — Куда лезешь, сука? — Даже помехи на линии не смогли заглушить скрип тормозов и последующий отчаявшийся рёв средней хилости движка на полторы тысячи кубиков. Движок, казалось, из последних сил пресмыкался и лебезил перед хозяином-эксплуататором: не надо, масса Илайжа, за что ты меня так.

— Так что там за херня? — переспросил хозяин, справившись с управлением и наконец освободив занятого себя для телефонного трёпа. — Венгры залупаются? Да и х… с ними. Я сейчас позвоню Никите, и он решит все вопросы. Я тут только что чуть не протаранил какого-то идиота на «мерине», представляете?! Не парьтесь, парни. Занимайтесь делом.