– Еще раз повторится что-нибудь в этом роде – отправишься в Лондон, – сказал он, рывком ставя мальчика на ноги.

Но Берти был неисправим. Он обладал неким благоприобретенным, не унаследованным ни от одного из родителей, свойством, – редкостной общительностью, благодаря которой ему нередко доставалось, однажды его даже боднул бык. Он не догадывался, что взрослые уделяют ему столько внимания, потому что в новостях то и дело мелькает имя его отца. А после того, как Феррис явился в полицию, они стали еще добрее.

Элси впервые узнала о происходящем из письма Мэй, написанного сразу после ареста мужа.

«Это должно всех убедить в том, что он не виновен», – писала сестра. Но когда Элси прочитала письмо мужу, тот только головой покачал. Это был крупный, на вид спокойный и уравновешенный мужчина, на несколько лет старше жены.

– Лично я в этом сомневаюсь, – сказал он. – Все будут говорить, что рано или поздно его все равно бы поймали. У него не было денег, скоро стало бы нечего есть, а попрошайничать он побоялся из страха быть узнанным. Так что оставалось только сдаться – либо шагнуть в реку.

– Будь он виноват, так в реку бы и бросился, – настаивала Элси.

– Он знает, что этот парнишка тут ни при чем, – возразил Джон Броди. – Так или иначе, чем дольше бы он скрывался, тем для него хуже.

– У нас не получится долго держать Берти в неведении, – с тревогой в голосе сказала Элси. – Сам знаешь, как быстро разносятся новости, а он паренек общительный, с каждым встречным останавливается поговорить. Это он от Мэй унаследовал. У нее одной из всех нас ума хватило уехать в Лондон и выйти замуж за городского.

– Немного же она от этого выиграла, – заметил Броди.

– Она любила его, – вздохнула Элси.

На следующий день Берти опять исчез. Привыкшая к его выходкам Элси не волновалась, пока солнце не опустилось за горизонт и холмы и долины не начали стремительно увеличиваться в размерах, как всегда бывает в сумерки. Складка за складкой низины и пастбища устремлялись далеко-далеко к бескрайнему небу. Шестилетний мальчик в этом пустом пространстве не более чем песчинка. Элси так и видела, как он пробирается во тьме, и вспоминала некогда слышанные ею в Литтл-Придэме рассказы о человеке, будто бы замеченном в том, что он пристает к детям. Сердце у нее тревожно забилось, и едва Джон вернулся домой, как она бросилась к нему со своими страхами.

Оказавшись у родственников совсем недавно, мальчик тем не менее успел обзавестись множеством друзей, и когда новость о его исчезновении распространилась в округе, со всех сторон посыпались предложения о помощи. В разные стороны разъехались машины, многие отправились на поиски пешком, те, у кого были телефоны, звонили соседям, справляясь, нет ли чего нового. Элси без колебаний оставила своих детей с Деборой, одной из работниц фермы, и вместе с Джоном села в ветхий семейный автомобиль.

Джон пытался успокоить ее, говоря, что, возможно, малыш поскользнулся и растянул лодыжку.

– Ну куда он мог деться? – шептала Элси. – Не представляю, что я скажу Мэй.

– Куда он обычно ходит? – спросил Джон.

– Да куда угодно.

– А какое в наших краях самое опасное место? Старая каменоломня. Неужели туда свалился?

На узкой дороге им пришлось бросить машину и присоединиться к одной из поисковых партий, участники которой тоже вспомнили про каменоломню. Но в этот час, когда уже стремительно темнело, различить что-либо на расстоянии было невозможно. Элси стояла на краю поросшего утесником кратера, выкрикивая имя мальчика, склоны окружающих холмов подхватывали звук ее голоса и эхом возвращали назад, так что все окружающее, погруженное в густую тень пространство звенело одним и тем же словом: Бер-ти, Бер-ти. Холмы, и долы, и деревья – все, казалось, взывало к нему. Джон взял жену за локоть и увлек в сторону.

– Это же не единственное место, – сказал он, и она побрела за ним по утоптанной дорожке назад, к машине. Всякий раз, когда мимо проезжал автомобиль, Джон останавливал его, всякий раз, когда невдалеке от дороги возникал отдельный дом или небольшой поселок, притормаживал и повторял одни и те же вопросы: не видел ли кто на обочине маленького мальчика с мужчиной, ведущим велосипед? Или, может, того же мальчика видели сидящим рядом с водителем грузовика, направляющегося в сторону Голодного Брода? Но никто не мог сказать ничего определенного. Все ребятишки в рубашках, шортах и твидовых кепках на одно лицо, их только матери различают. Джон повсюду оставлял сообщения и номер телефона, по которому с ним можно связаться, и ехал дальше. У полиции тоже не было никаких сведений, и вообще там вроде не склонны были отнестись к делу сколько-нибудь серьезно. Скорее всего, с мальчиком ничего не случилось. Ну, потерялся, так ведь ночи теплые, так что ничего страшного. Когда Элси заговаривала о мужчине, которого видели в Литтл-Придэме, полицейские только успокоительно улыбались. Да все это старушечьи сплетни, говорили они. Но потом, после ее ухода, настороженно поглядывали друг на друга, вспоминая то одно, то другое. На стволах деревьев все еще висели обрывки объявлений, на которых огромными черными буквами было написано: «Убийство», и далеко не все те, чьи имена там фигурировали, были пойманы. Один из местных жителей, наткнувшийся в овраге на тело маленькой девочки со связанными, как у домашней живности, ножками и ручками, повторял, что в жизни не забудет этого зрелища.

В десять вечера Элси и Джон вернулись на ферму. Там их могли ожидать хоть какие-то новости, да и стемнело уже настолько, что дальнейшие поиски потеряли какой-либо смысл. И действительно, впервые с тех пор, как мальчик пропал, стало достоверно известно нечто новое. Несколько дней назад на отдых в деревню приехала сестра Милосердия[29] из одного лондонского женского монастыря. Ее приземистая уютная фигура, круглое красное лицо, капор на голове, болтающаяся на шее нитка бус и тупоносые мужские башмаки сразу привлекли внимание в округе. Разумеется, юный Берти немедленно подлетел к ней, как возвращающаяся в родные края птичка; точно так же подлетел бы он к тигру, или пляшущему медведю, или вообще к чему-то новому и необычному. Уже на следующий день после ее появления он догнал ее на улице и с серьезным выражением лица протянул пастилку за один цент. Она явно его заинтересовала, а ее гортанный смех так и просто восхитил. Ни Элси, ни Джон практически ничего не знали о сестрах, разве что живут они по какому-то непонятному уставу, что и отличает их от всех остальных людей. Ничего похожего в своих краях они прежде не видели, хотя, оказываясь на городском рынке, Джон и замечал в толпе фигуру в черном облачении. И вот теперь это странное создание, похоже, готово было подсказать им правильный путь. Засунув руки в просторные рукава, в очках в блестящей оправе, за которыми светились живые карие глаза, она довольно неловко уселась в большое деревянное кресло-качалку на кухне фермерского дома. Голос, каким она поздоровалась с хозяевами, звучал в высшей степени встревоженно. Заговорив, она встала с места и опустила глаза, словно присутствие мужчины смущало ее.