Декурси по-прежнему молчал. Двое благородных венецианцев по-прежнему хмурились на присяжных.

— Та, что слева, — прошептал Декурси.

— Я не уверен, что присяжные вас расслышали, мистер Декурси, — сказал Пью. — Не могли бы вы повторить погромче?

— Та, что слева, — повторил Декурси более громким голосом. Возможно, он прав, подумал Пауэрскорт; у него столько же шансов угадать, сколько и ошибиться.

— Нет, — твердо сказал Пью. — Оригинал стоит справа. — Он опять повернулся к служителям. — Прошу вас, унесите подлинник и оставьте нам копию. Настоящий Тициан слишком ценен для того, чтобы держать его здесь. А по дороге обратно захватите с собой, пожалуйста, вещественное доказательство номер пять.

По рядам зрителей вновь прокатился шепот. Уж не прячется ли за кулисами третий господин из Венеции, готовый погубить репутацию торговца? А может, даже четвертый? Или пятый? Пауэрскорт только теперь понял, каким жестоким может быть судебный процесс. Это похоже на битву, сказал он себе. Не все покидают поле боя живыми. Артиллерия Пью производит гигантские опустошения в лагере противника. На миг его захлестнула волна сочувствия к Эдмунду Декурси. Возможно, они спасут жизнь Хорасу Алоизиусу Бакли, с открытым ртом наблюдающему за драмой, которая разыгрывалась на его глазах. Но сколько других людей погибнет вместо него?

На сей раз на мольберте появился рисунок. Запас Тицианов временно иссяк. Вместо очередного знатного венецианца зрители увидели красавицу, сидящую на фоне выдуманного пейзажа с великолепным закатом. На ней было длинное платье, ниспадающее красивыми складками. Маленькие руки сложены на коленях. А на голове ее красовалась шляпка с самыми роскошными и изысканными перьями, какие только могли раздобыть лондонские модистки конца восемнадцатого века.

— Вы узнаете этот рисунок? — спросил Пью.

Некоторое время Декурси изучал полотно.

— Похоже на Рейнолдса. На сэра Джошуа Рейнолдса, — сказал он наконец.

— Почему вы говорите, что это похоже на сэра Джошуа Рейнолдса, мистер Декурси? — с быстротой молнии отреагировал Пью. — По-вашему, это не подлинник?

— Я в этом не уверен. Не совсем уверен, — ответил Декурси.

— Позвольте мне освежить вашу память. — Пью порылся в своих бумагах. — Вот последний набросок картины, которая называется, если не ошибаюсь, «Кларисса, леди Ланчестер». Сама же картина, мистер Декурси, была недавно продана вашей собственной галереей некоему богатому американцу по имени Льюис Блэк за сумму, превышающую десять тысяч фунтов. Разве не так?

— Так, — промямлил Декурси.

Репортеры снова отчаянно застрочили в своих блокнотах. Две-три пожилых дамы в рядах зрителей вынули веера и пытались с их помощью хоть немного успокоиться. Боже мой, подумал Пауэрскорт, сколько же галлонов выпивки было влито Джонни Фицджеральдом в глотки носильщиков с Олд-Бонд-стрит? Неужто они отпирали кабинеты своих музеев в два часа ночи и показывали ему бухгалтерские книги, покуда остальные лондонцы мирно спали у себя в постелях?

— Послушайте меня, мистер Декурси. Вы были совершенно правы, когда сомневались в подлинности этого Рейнолдса. Если говорить коротко и ясно, это подделка. Больше того, господа присяжные заседатели, — теперь Пью смотрел скорее на жюри, чем на свидетеля, — сей набросок и фальшивый Тициан, которого мы только что видели, были созданы в вашем собственном доме, мистер Декурси, — в норфолкском Декурси-Холле. Вы устроили там мастерскую по изготовлению подделок. Неудивительно, что смерть Кристофера Монтегю сыграла вам на руку. Не случись ее, правда о вашей дьявольской кухне могла бы выплыть наружу. Конечно, мистер Декурси, изготовление фальшивок — весьма прибыльный бизнес. То, что художник напишет за несколько недель или месяцев, можно продать за десятки тысяч фунтов. Неудивительно, что появление в печати статьи Кристофера Монтегю, говоря вашими собственными словами, очень плохо отразилось бы на делах вашей фирмы. Все, что я сказал, чистая правда, не так ли?

Ответ Декурси был ошибкой.

— Вы не сможете доказать ни единого вашего слова.

Пью мигом повернулся к Декурси — его движение было резким, как удар хлыста. Он посмотрел на него. И повысил голос так сильно, что его, наверное, было слышно даже на улице.

— Прошу прощения, мистер Декурси, но я вынужден вам возразить. Я могу доказать свои слова — все до единого. Человек, который изготавливал для вас фальшивые картины, находится сегодня в этом зале! Будьте любезны, встаньте, мистер Орландо Блейн!

В зале суда поднялось нешуточное волнение. Примерно восемьдесят пар глаз со всех сторон устремились на стройную, изящную фигуру Орландо Блейна. На него смотрели все двенадцать присяжных, выпрямившийся за своей загородкой Хорас Алоизиус Бакли, сам судья — он разглядывал Орландо, словно тот был каким-то экзотическим цветком из далеких заморских земель, — сэр Руфус Фитч, гадающий, какую еще неожиданность припас для него Пью, простые зрители и репортеры, от удивления чуть было не выронившие карандаши.

— Тишина в зале! Во второй раз повторять не буду!

Судья покраснел от гнева, призывая присутствующих к порядку.

— Ваша честь, — Пью снова понизил голос, — с вашего позволения я попросил бы мистера Декурси на время покинуть свидетельское место. Мне хотелось бы задать несколько вопросов мистеру Блейну.

— Сэр Руфус? — Судья устремил взор на представителя обвинения. В настоящий момент сэр Руфус Фитч не мог ничего поделать. Он кивнул в знак согласия.

Орландо медленно подошел к судейскому столу. Этот человек, занимавшийся обманом в храме искусства, изготавливавший фальшивые копии знаменитых шедевров, обещал говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды. Поверят ли ему присяжные?

— Вы Орландо Блейн, до недавнего времени проживавший в Декурси-Холле в Норфолке? — спросил Пью.

— Да, это я.

— Расскажите, пожалуйста, суду, как вы провели последние месяцы.

— Меня наняли, чтобы копировать работы старых мастеров и писать новые картины — или, если вам угодно, фальшивки — в их стиле для продажи богатым американцам.

— Вы с самого начала знали, на кого работаете? — спросил Пью.

— Нет, — ответил Орландо, — но теперь знаю.

— И на кого же?

— Я полагаю, что моими нанимателями были владельцы фирмы «Декурси и Пайпер», сэр, — сказал Орландо Блейн.

— Почему вы так в этом уверены? — продолжал Пью.

— Из-за Тициана, — сказал Орландо. — Его оригинал прислали ко мне в Норфолк. Он был упомянут в каталоге Венецианской выставки, которая проходила в Галерее Декурси и Пайпера. Таким образом, его могли привезти только оттуда. Эскиз портрета Клариссы, леди Ланчестер, якобы исполненный Рейнолдсом, — моих рук дело. Я же написал и картину «Кларисса, леди Ланчестер» в стиле Рейнолдса, затем проданную фирмой «Декурси и Пайпер» одному американцу, миллионеру. Я получил фотографию мистера Блэка с семьей, вырезанную из американского журнала. Мне было велено написать в стиле Гейнсборо или Рейнолдса портрет женщины, похожей на супругу мистера Блэка, изображенную на этой фотографии. Несколько недель назад я уже написал картину — или, если угодно, фальшивку — в стиле Гейнсборо, так что теперь предпочтение было отдано Рейнолдсу. — Произнося слово «фальшивка», Орландо каждый раз слегка вздрагивал, но Пауэрскорт настоял на том, чтобы вещи были названы своими именами. — Я с детства любил Рейнолдса.