нет. Они подтерли момент, когда выстрел пушки возвещает о смерти Мариты, и вместе с ним эпизод, где Мейсили говорит, что сходит за картошкой; в результате складывается впечатление, что мы решили разделиться. Как ни странно, оставили про силовое поле. Наверное, чтобы потом объяснить гибель Силки.

На Мейсили нападают розовые птицы, она кричит. Впервые за всю Бойню я выгляжу не как придурок, потому что со всех ног бросаюсь ей на помощь. Нет, только не это! Неужели они покажут зрителям перевоспитание эгоистичного негодника, который научился заботиться о других? Фу!

День пятый или шестой? Кто знает. Все сливается в долгий-предолгий день.

Эпизод с доставкой молока от Сноу испарился. Я бегу через лес на крики Велли, чего не было и в помине. Похоже, я наконец вспомнил, что у меня есть союзники и надо их спасать. И тут стреляет пушка, и я натыкаюсь на Силку с головой Велли в руке.

Внезапно нам показывают золотистых белочек, объедающих Мариту до костей. Неважно, что к этому моменту она давно мертва. Но люди-то должны это знать! Мейсили с Маритой появляются в небе вместе. Неужели никто не помнит? Неужели никому нет дела? Или во время Игр зрителям показывают другое небо? Или вообще не показывают? Наверное, смерть Мариты специально оставили напоследок, чтобы нагнетать напряжение. К этому моменту распорядителям пришлось вертеться как безумным, чтобы контролировать ход событий. В любом случае публика в зале приняла их версию – по команде то хлопает, то свистит.

Возвращаемся к моей схватке с Силкой, финальному поединку. Мы бросаемся друг на друга без лишних слов. Обмениваемся ударами, наносим смертельные раны. Я бегу к изгороди.

На обрыве Силка загоняет меня в ловушку и швыряет топор. Я падаю. Крупным планом показывают предвкушение на ее лице, потом меня, бьющегося в конвульсиях. Вероятно, это произошло уже после того, как я потерял сознание.

Топор летит обратно и вонзается ей в голову. А потом… что потом?

Силка умирает, стреляет пушка, и моя жизнь висит на волоске. Бомба из цветка подсолнуха, кварц, огниво – от них не осталось и следа. Все исчезло, как и не было. Планолет забирает тело Силки. Гремят фанфары, объявляя мою победу. Вокруг меня смыкаются железные челюсти.

Есть ли правила, запрещающие выходить за пределы арены и использовать силовое поле, чтобы победить? Возможно, но я никогда про них не слышал. Итак, кто же я? Негодник? Обманщик? Возможно. Зато под стандарт мятежника никак не попадаю.

Меня увозят, камера медленно отъезжает и впервые за все время показывает арену целиком. Она похожа на огромный глаз. Рог изобилия обозначает зрачок, широкий ярко-зеленый луг – радужку. По бокам – темный лес и гора сужаются, образуя белки глаза. М-да, символика понятна всем. Даже малые дети в Шлаке знают, что силы Капитолия за нами следят.

Интересно, а они не думают о том, что мы тоже за ними следим?

Все взгляды обращены на меня, и я встаю под рев толпы. Играет гимн, сверху на хрустальной платформе спускается президент Сноу с кроваво-красной розой в петлице. В руке у него золотая корона.

Одни победители кланяются, другие преклоняют колена, я же стою столбом, пытаясь прочесть выражение его лица. Он приближается, надевает мне корону. Тяжелая. Громоздкая. Тесная.

– Похоже, Сноу опять взял верх, – говорю я под шум аплодисментов.

Я виновен по всем статьям и жду приговора.

Президент лишь улыбается.

– Приятного возвращения.

Глава 26

После церемонии – вечеринка в бальном зале президентского особняка. Я сижу в огромной золотой птичьей клетке, которая подвешена к главной люстре примерно на уровне глаз. Полагаю, это воспринимается как шутка – гостям нравится. На самом деле клетка заперта, и выйти я не могу.

Мои приятели-миротворцы стоят неподалеку, придавая тусовщикам смелости. Я смиряюсь и подшучиваю над спонсорами, позирую для фото – словом, всячески пытаюсь убедить президента Сноу, что теперь я на его стороне. Что я его марионетка, его игрушка. С тех пор как он пожелал мне приятного возвращения домой, кровь в моих жилах стынет. Что меня ждет? Если буду вести себя хорошо, это удастся отменить?

Мне приносят лакомые кусочки, кормят с рук, словно любимого пса. Я благодарно облизываю губы и ем, пока живот чуть ли не лопается. Надеюсь, в Дистрикте-12 этого не показывают. Может, люди меня и простят, но подобного поведения точно не забудут, особенно учитывая, что они никогда не узнают, сколько неприятностей я доставил Капитолию, благодаря чему и очутился в клетке. Такого позора мне не пережить.

Плутарх Хевенсби с командой, все еще приписанные ко мне, суетятся, снимая вечеринку. Он отводит взгляд. Я вновь сомневаюсь, могу ли ему доверять – в конце концов, он вышел сухим из воды, а у меня накопилось слишком много вопросов.

Всю ночь я не вижу ни президента Сноу, ни свою команду подготовки. Меня подбегают поздравить Прозерпина с Витом – весьма румяные и веселые. Друзилла и Магно, которых успех, похоже, примирил, целуются, нежничают и позируют со мной для фото. Магно даже имя мое не помнит и норовит назвать Хэмвичем, так что я чувствую себя чуть ли не сэндвичем. Единственная, кому действительно есть до меня дело, – Эффи Бряк. Она маячит неподалеку и наблюдает, ничуть не пытаясь примазаться к моему успеху.

И лишь в предрассветный час, когда гости начинают расходиться, к моей клетке бочком подходит Плутарх, делая вид, что занят исключительно своей несговорчивой камерой.

– Что происходит с моей семьей? А с Ленор Дав? – тихонько спрашиваю я.

– Про близких ничего не известно. Она все еще на базе, – шепчет он.

– Что?! Она сказала, что утром ее отпустят! Неужели снова арестовали?

– Нет. Ее так и не выпустили.

– Что?!

Он проходит дальше, оставляя меня переваривать эти ужасные слова. Так и не выпустили! Это была ложь. Подарок, чтобы я переживал не за нее, а за себя. И ведь сработало! Теперь я знаю, что она была совершенно беспомощна, полностью в их власти, пока я пытался уничтожить арену. Ее держат взаперти. Морят голодом. Пытают. Насилуют. Убивают. Окаменев от ужаса, я хватаюсь за золотые прутья. Поверить не могу, что я был настолько глуп!

Появляется женщина с кошачьими ушами, дразнит меня креветкой, водя перед носом. Мой рот машинально открывается, и я жую деликатес, пока ее подруга нас фотографирует. Деваться некуда, на кону жизнь Ленор Дав.

Наконец занимается рассвет, и мне разрешают облегчиться в отделанной розовым мрамором уборной со всякими финтифлюшками и мылом с ароматом роз. Я надеюсь,