Эбернети, однако я пытаюсь держаться с достоинством, как хотела бы ма.

Возникает неловкий момент, когда я поднимаю взгляд, вижу свою союзницу по Дистрикту-12 в трауре и, бросаясь к ней, кричу: «Мейсили!» Она заливается слезами, прячет лицо в платок. Не Мейсили, а Мерили. Одинаковые, словно две горошинки в стручке. Мистер Доннер всхлипывает с ней рядом. Меня отводят на место. Похоже, я совершенно не в себе.

Гробы опускают в могилы. Люди берутся за лопаты, помогают закопать усопших. Землю утрамбовывают. Какая-то добрая душа кладет на каждый холмик по венку из полевых цветов. Люди плачут, рыдают. Так ужасно, что хочется убежать.

Бердок начинает петь своим ясным, нежным голосом:

В глазах твоих свет погас,

И ты в лучшем мире сейчас,

Я же стою на пороге,

Пора подвести мне итоги,

Закончить дела земные

И тогда уже в дали иные.

Сойки-пересмешницы, которые гнездятся на близлежащих деревьях, умолкают.

Я позже приду,

Когда песенку допою,

И пальцы о струны сотру,

Распущу ансамбль к утру,

Заплачу по своим счетам,

И прощу всем своим врагам.

Закончу дела земные

И тогда уже в дали иные.

Ведь здесь уже нет ничего,

Ведь здесь уже нет никого.

Скорбящие утихают.

Когда я любить научусь,

Голубкой к тебе прилечу,

Ведь здесь уже нет ничего,

Ведь здесь уже нет никого.

Песня убеждает, что наша разлука лишь временная, песня несет утешение сердцу. Думаю, Ленор Дав одобрила бы. Сойки-пересмешницы точно одобряют – они тут же подхватывают мелодию и заливаются вовсю.

Я обвожу взглядом толпу и вижу, как один за другим люди прижимают три средних пальца левой руки к губам и простирают к своим мертвым собратьям. Так мы прощаемся с теми, кто нам дорог. Я повторяю жест, подняв руку высоко, – мне много с кем нужно проститься.

На этом все кончено, меня уводят. Несмотря на свою растерянность, я замечаю, как Кейсон с перевязанными руками и лицом плюет на могилу Джетро Келлоу. Его никто не упрекает.

Мне хочется уйти, попытаться увидеть Ленор Дав на базе, но меня вновь убеждают не лезть туда. Неужели я думаю, что мое появление ей поможет? Самое лучшее – дождаться вестей. Позволить дядюшкам ее защитить. После гибели стольких детей в Квартальной Бойне в дистриктах неспокойно. Командир базы не захочет подносить спичку к запалу. Ленор Дав может отделаться суровой нотацией и отбытым сроком.

Маккои ведут скорбящих к себе домой, наполняют миски фасолевым супом с ветчиной. Увы, я не могу оставаться у них долго – в их глазах читаются немые вопросы про Луэллу, и я знаю, что должен дать им ответы. Пока я не готов, боюсь вновь потерять голову. Высидев положенное время, я извиняюсь и ухожу.

Иду домой и вдруг вспоминаю, что у меня нет дома. Лишь куча обгорелых бревен и насос. Я стою перед пожарищем, и тут тучи в моей голове начинают рассеиваться. Я уже в силах задаться вопросом: «Что же произошло?»

В Дистрикте-12 пожары не редкость – кругом все пропитано угольной пылью, и деревянные строения загораются легко. С тех пор как я научился ходить, ма приучила меня бояться летящих искр и тлеющих углей. Никто так тщательно не засыпал горящий огонь перед сном, как она. Поэтому я знаю, что случайность исключена. Это поджог, причем подстроенный так, что моя семья даже через окно не смогла выбраться. Поджог по приказу Сноу. Специально к моему возвращению.

Сердце разлетается вдребезги, осколки впиваются мне в легкие – дышать больно.

– Моя вина, – говорю я второй раз за утро.

Бердок с Блэром успевают меня подхватить и уносят за угол, усаживают на пенек, чтобы я пришел в себя. Друзья зазывают меня к себе домой, однако мысль о том, что у них есть семья, а у меня нет, невыносима.

– Ладно, – мрачно говорит Бердок, – у тебя теперь есть новый дом.

Лишь тогда я вспоминаю про Деревню победителей. Мне отчаянно хочется остаться одному, и я позволяю друзьям отвести меня в странную капитолийскую клетку, которую я тут же возненавидел. В спальне с искусственно охлажденным воздухом они кладут меня на кровать, и я пялюсь в стену.

– Пойду поищу Астрид, – шепчет Бердок. – Узнаю насчет сиропа.

– Я за ним присмотрю, – заверяет Блэр, оставляя дверь приоткрытой. – Заодно найди ему какую-нибудь одежду, ладно?

Подержанные вещи нашлись сразу. Сироп мне тоже выдают, хотя и не так много, как хотелось бы. Просыпаюсь в глухой ночи с одной мыслью: мне нужно увидеть Ленор Дав. Я должен увезти ее отсюда! Дистрикт-12 означает смерть. Сквозь щель в двери я вижу Бердока и Блэра, спящих на диванах в гостиной. Вылезаю в окно спальни и скрываюсь в ночи.

Окна в доме Ленор Дав не горят. Дядюшки предоставили чердак в ее полное распоряжение. Я взбираюсь по водосточной трубе, чтобы выяснить, вернулась ли она, но внутри вроде бы никого. Неужели они провели на базе всю ночь? Может, Тэма Янтаря и Кларка Кармина тоже арестовали? Сомневаюсь, что они выступают сегодня, в такой день. Вряд ли стоит дожидаться их возвращения прямо здесь. Кларк Кармин и до Голодных игр меня недолюбливал, могу представить, какого мнения он обо мне теперь. Я направляюсь к Луговине, прячусь в кустах. Если Ленор Дав отпустят, то первым делом она бросится к своим гусям. Либо же пойдет искать меня в Деревне победителей – и все равно пройдет по Луговине.

Сидя на бревне босиком и в шахтерской одежде, впервые за много недель я чувствую себя в полной безопасности. Приятно скрываться в темноте, где меня никто не найдет. Вне поля зрения Капитолия, подальше от сочувственных взглядов Дистрикта-12. Пытаюсь придумать план для нас с Ленор Дав. Здесь оставаться нельзя. Но куда бежать? Остается лишь «жуткая глухомань» президента Сноу. Хотя я люблю лес, жить в нем не могу. Я не Бердок, который и с луком умеет обращаться, и в растениях разбирается.

Даже бутлегером меня не назовешь. Я – никто. Хотя Ленор Дав чувствует себя в лесу как дома, ей там тоже не выжить. Может, я просто эгоист, если хочу убежать с ней отсюда, ведь без меня ей ничего не угрожает. У Сноу нет причин ей вредить, если я умру или сбегу из дистрикта. Самое правильное – уйти одному и не ломать ей жизнь.