– Здеся… – юнга хлопнул свободной рукой по мешку, – два ядра положил. Опосля можно камнями будет…

– Ладно. – Она повернулась к матросам, которые все как один уставились на нее, и ткнула пальцем в того, кто на отмели получил пощечину, а после говорил больше других. – Ты! Твое имя?

– Так Шипер же, ваша милость, – удивленно откликнулся он.

– Остаешься за главного. Все остальные – слушаться Шипера, ясно? Вы дождетесь, когда мы вернемся вместе с капитаном. Обязательно дождетесь, да?

Говоря это, она смотрела в глаза новоявленного командира, и в конце концов тот смущенно кивнул, покосившись на остальных, произнес:

– Так, ваша милость. Здесь будем, никуда не уйдем, пока вы не возвернетесь.

– Хорошо. Разбейте лагерь на этой вершине. От холма никуда не уходить, пока мы не появимся. Я хочу к ночи успеть или к завтрашнему утру, но вдруг задержимся… А вы чтобы ни шагу отсюда, ясно это? Конечно, вы можете, как только мы уйдем, лодку вниз стащить, сесть и уплыть. Но учтите: я на Да Морана вернусь рано или поздно. И тогда вы там уже жить не сможете. Ни один торговый дом, ни один капитан вас не наймет, потому что все узнают, как вы со своей хозяйкой обошлись. А если дождетесь нас, тогда, как вернемся, получите каждый на монету больше того, что я вам уже обещала. Все поняли? Я спрашиваю, вы все поняли? – повысила она голос, и тогда Шипер сказал:

– Ага, ваша милость. А токмо ежели задержитесь вы, так можна нам будет с холма этого все ж таки спускаться, чтоб охотиться? Или этикеней в речке поискать, креветок половить…

– Можно, – разрешила она. – Но в джунгли не углубляйтесь. Это вам не Да Морана, здесь не псы одичавшие в лесу живут, а совсем другие твари.

Арлея повернулась к большому куску холстины, на котором разложили огнестрелы с ножами, присела на корточки и принялась вооружаться. В конце концов на ремне Тео Смолика повисли три пистолета, ружье с обрезанным стволом, четыре мешочка: с дорогой стеклянной дробью, с обычной, дешевой, с пулями и горючим песком, – а также фляга и пара ножей. На спине была котомка, где лежали песочные шашки, и моток веревки. Шагнув к боцману с юнгой, Арлея окинула их взглядом. Почти старик и тупоумный юнец – не самая лучшая компания для похода. Но, по крайней мере, оба не боятся.

– Идемте, – сказала она и стала спускаться по склону. Позади Шипер, приняв уверенный вид, велел матросам раскрыть ящики и соорудить палатку между пальм. Эрланга и Лиг пошли за Арлеей. В это время по другую сторону холма среди облаков возникла быстро плывущая против течения, в сторону океана, большая джига-вельбот. Сидящий на ее носу человек поднял голову, увидев движение на вершине, разглядел силуэты вокруг пальм. Он привстал, всматриваясь, обернулся, чтобы взять у одного из находящихся позади матросов подзорную трубу, но тут вельбот качнулся на повороте, огибая длинную песчаную косу, и человек плюхнулся обратно на сиденье. Спускавшуюся по другую сторону холма Арлею он увидеть, конечно же, не смог.

Вверху острый край алмазной громады глубоко вошел в мягкую стенку провала, распорол ее, оставив длинный разрыв, в котором поблескивали отколовшиеся куски. Ну а нижняя часть продавила световой язык – как если бы на старую подушку бросили чугунную болванку.

И это – двигатель? Световые хлопья и мелкие пылинки попадали в глаза, заставляя их слезиться, но Гана щурился, вглядываясь все пристальнее… Нет, не похоже, совсем не похоже! Толстый конец выходил из желейной стены, будто вырастал из нее, а второй, распластавшийся среди гор колотых алмазов, видимо, оторвался от противоположного склона, перебитый сокрушительным ударом рухнувшего сверху снаряда… То есть пушечного ядра? Тулага присмотрелся. Эти выступы, будто гнилые зубы, торчащие из поверхности… Вроде пеньков, обломков черных деревьев, едва заметных среди глубоких трещин. Откуда они могли взяться на ядре? Нет, не метательный снаряд свалился на Аквалон, нечто другое. Следовало опуститься еще ниже, чтобы разобраться окончательно, но Гана не был уверен в том, что сможет заставить паунога двигаться дальше, – как и в том, что сам выдержит давление света.

Он начал было поворачиваться, чтобы сесть, но вдруг опять упал животом на мягкое тело твари, свесив голову, уставился вниз. Между алмазными завалами по поверхности языка, сквозь заполнившую пространство грязно-желтую субстанцию, пробиралась фигура. Погруженная до колен в густое сияние, она двигалась через кипящее ядовитое варево примерно в сотне локтей над дном провала: именно такова была толщина источника излучения. Человек, чье тело будто извивалось в мутных потоках, шел неторопливо, наклонившись вперед, как если бы преодолевал сильное течение, – нагнув голову и опираясь на кривую палку. Вот он добрался до горы мелкого алмазного крошева, своим основанием на несколько локтей продавившей световую поверхность, вот свернул… На мгновение Гане показалось, что это серапион, только без хвоста, с обычными человеческими ногами… а затем существо резко подалось вперед, распластавшись в световой субстанции, повисло в ней горизонтально – и уплыло, почти сразу исчезнув из виду.

Тулага сел, скрестив ноги. Под его весом пауног опустился примерно на десяток локтей ниже остальных. Стояла беспокойная тишина; фигура внизу исчезла, больше ничто не двигалось, лишь твари, медленно покачиваясь, парили широкими кругами.

Мягкий гриб, при помощи которого хозяйки изготавливали хорошо утоляющий жажду кислый напиток, в конце концов всегда целиком растворялся в жбане с водой, исчезал. Теперь Гане пришло в голову, что когда-то источник излучения был куда толще, объемнее, но за прошедшие годы похудел, ведь испускаемый им свет состоял из его собственных частиц, из крошечных элементов вырвавшейся теперь на свободу полуматериальной субстанции. Значит ли это, что через какое-то время – быть может, спустя множество лет, – световая туша полностью испарится, исчезнет, растворится в воздухе Аквалона?

Тулага посмотрел на свисающие почти до его волос конечности создания, как раз проплывавшего над ним. Затем перевел взгляд на щель в желейной стене провала – разрыв с извилистыми краями, след одной из острых граней упавшей на мир громады. В глубине этой щели, сквозь которую легко мог пройти человек, мерцал свет.

Беглец сунул запястье в складку, повернул кожистый нарост, направляя паунога туда.

* * *

Оставив тварь висеть у стены, он пролез внутрь и увидел узкий, почти горизонтальный коридор. Сквозь полупрозрачные стены струился ставший уже привычным зеленоватый свет, но впереди горел другой, более естественный для человеческого глаза. Гана пошел к нему.

И очутился в укромной комнате, спрятанной от всех глубоко под миром, в толще его рыхлого брюха. Здесь имелась мебель, состоящая из того же вещества, что и все остальное вокруг: прозрачная койка, похожая на широкую прямоугольную плиту, стол – куб высотой по пояс, и табуреты – кубы поменьше.

Гана огляделся и сел на кровать, чья поверхность мягко закачалась под ним.

На столе горела лампа – самый обычный масляный светильник с железной подставкой в налете ржавчины. Рядом стояла вырезанная из мягкого камня миска с кисляками и лежала подзорная труба. Гана догадывался, кто обитает в этой комнате, но сейчас хозяин отсутствовал, да и неясно было, жив ли он вообще…