Зато дальнейшие события вызвали у представителей немецкого генералитета недоумение по поводу упущенных Красной Армией возможностей. Их военное мышление, ориентированное на стратегию окружения как основного способа достижения решительных целей, не могло не отметить благоприятную ситуацию у противной стороны.

Маршал А.М. Василевский писал, что суть плана «сводилась к тому, чтобы разгромить фланговые группировки врага на московском направлении: севернее столицы – усилиями 30-й, 1-й ударной, 20-й и 16-й армий на участке от Рогачева до Истры в общем направлении на Волоколамск; южнее столицы усилиями 50-й и 10-й армии на участке от Тулы до Михайлова через Сталиногорск (Новомосковск) и Богородицк с поворотом затем в направлении на Калугу и Белев» (1, с. 162–163). То есть замысел (если проследить по карте) сводился к удару всеми армиями на всех участках обеих флангов без попытки глубокого охвата войск противника. Поворот на Белев – Калугу был ударом вдоль линии фронта и привести к окружению немцев на центральном участке их обороны никак не мог. Поэтому хотя наступление и началось на флангах группы армий «Центр», однако они носили в основном характер лобовых ударов. Немецкие войска не окружались в своих выступах, а «выпихивались» оттуда. Но и эта бесхитростная стратегия стала тяжелым испытанием для немецких армий под Москвой. «Лишь тот, кто в эту зиму… лично видел бесконечные просторы русских снежных равнин, где ледяной ветер мгновенно заметал всякие следы, лишь тот, кто часами ехал по «ничейной» территории, встречая лишь незначительные охраняющие подразделения, солдаты которых не имели необходимого обмундирования и питания, в то время как свежие сибирские части противника были одеты в отличное зимнее обмундирование… лишь тот мог правильно оценить последовавшие вскоре серьезные события», – вспоминал Г. Гудериан (2, с. 243). Он знал, о чем писал, ибо именно в полосе его армии возник самый значительный кризис, чуть было не ставший фатальным для всей группы армии «Центр».

6 декабря к наступлению 1-й гвардейского корпуса генерала П.А. Белова и танковой дивизии полковника А.Л. Гетмана присоединилась свежая 10-я армия, только что прибывшая из резерва. Быстро сбив передовые охранения, они погнали фашистов на запад. 8 декабря их поддержала 50-я армия у Тулы, а затем 3-я и 61-я армии на противоположном фасе выступа. Но попытка «завязать» мешок (если такое вообще предусматривалось) не получилась как в силу маломощности 50-й армии, так и потому, что 3-я армия наступала не навстречу 50-й, а на запад, в направлении Мценска.

Тогдашний начальник штаба 4-й армии генерал Г. Блюментрит вспоминал: «Немецкое командование почти не надеялось избежать окружения и разгрома южной группировки… У фельдмаршала Клюге (командующего 4-й армией – соседа 2-й танковой армии. – Б.Ш.) не было резервов, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над его южным флангом» (3, с. 103). Но страхи оказались напрасными, и 2-я танковая армия смогла отойти, сохранив личный состав. Первый кризис, могущий развалить германский фронт, благополучно миновал. Но ненадолго…

На северном выступе, где оборону занимала 3-я танковая армия Гота, бои приняли более ожесточенный характер. Войска Западного фронта (16, 20, 30, 1-я ударная армии) начали шаг за шагом теснить противника на запад. Но 3-я танковая армия имела больше пехоты, чем Гудериан, поэтому дела у наступающих пошли хуже. Темп продвижения составлял 3–6 км в сутки. Однако к середине декабря северный выступ удалось ликвидировать. Максимальная глубина продвижения составила 60 км, тогда как на южном, «тульском», она достигала 130 км. Учитывая долгие месяцы почти беспрестанных обескураживающих неудач Красной Армии, то были впечатляющие успехи. Но если сопоставить их с состоянием группы армий «Центр», плохо обеспеченной зимним обмундированием, то следует признать, что результаты могли быть и большими. Немецкие войска хотя и понесли относительно большие потери, особенно в технике, которую было чрезвычайно затруднительно вывезти, отступая по зимним дорогам, но свою боевую силу они сохранили. Солдат без тяжелого оружия – все равно солдат. Получив его вновь, он будет воевать не хуже прежнего.

С завершением первой фазы контрнаступления в дальнейшие наступательные бои включились все армии Калининского, Западного и созданного 18 декабря Брянского фронтов. К 7 января 1942 г. они отбросили врага в полосе Калининского и соседнего правого фланга Западного фронтов на 70–80 км, зато на левом – «тульском» – участке явственно обозначился глубокий оперативный прорыв. Советские части продвинулись там на 100–150 км, причем появилась возможность выйти на главные тыловые коммуникации группы «Центр», идущие от Смоленска.

Прорыв на левом фланге Западного фронта в первую очередь определялся действиями конного корпуса генерала П.А. Белова. Зимой конница заполучила неоспоримое преимущество перед танками противника в маневренности. Лошади могли продвигаться по глубокому снегу, и кавкорпус под руководством талантливого командира П.А. Белова уверенно прокладывал путь стрелковым частям, не давая врагу закрепляться на выгодных тыловых рубежах обороны. Иначе складывались боевые действия у 2-го гвардейского конного корпуса генерала Л.М. Доватора, рейдировавшего в полосе 5-й армии Западного фронта. Этот участок фронта был насыщен немецкой пехотой с автоматическим оружием и артиллерией, потому конники понесли большие потери без существенных оперативных результатов. 19 декабря погиб Л.М. Доватор.

Если бы 2-я танковая армия имела достаточное для такого соединения количество пехоты, то контрнаступление под Москвой могло закончиться уже в начале январе выравниванием линии фронта. Слишком велики потери были у наступающих, чтобы бесконечно долго таранить немецкую оборону. Например, Брянский фронт в январе не смог продвинуться вперед ни на один километр. Но прорыв кавкорпуса П. Белова и следовавшей за ним 10-й армии придал дальнейшим боевым действиям новую динамику. Над 4-й армией немцев нависла опасность обхода с тыла. Г. Блюментрит отмечал, что «4-ю армию связывала с тылом только одна дорога. Она проходила через Юхнов, Медынь, Малоярославец и Подольск. Все остальные дороги в районе армии скрылись под толстым снежным покровом. Если бы русские, наступая с юга, сумели захватить нашу единственную артерию, с 4-й армией было бы покончено» (3, с. 103). В этом заявлении есть доля преувеличения, ибо германское командование наверняка бы организовало контратаку, чтобы восстановить коммуникацию, а ее успех напрямую зависел от количества сил у наступающих. А их для операции большого масштаба было недостаточно. Рейд конницы по тылам противника – одно, а удержание широкого участка фронта – другое.

В начале января 1942 г. части 10-й и 50-й армий были примерно в 30 км от дороги Юхнов – Малоярославец, но перерезать ее так и не смогли. Преимущественно лобовое давление Западного фронта позволило 4-й армии маневрировать своими войсками, в том числе перебросить под Юхнов танковую и моторизованную дивизии. Панические настроения в среде германского командования, готовность незамедлительно отвести войска к Смоленску понемногу менялись на решимость продолжать борьбу на старых позициях.

После войны многие немецкие генералы, участвовавшие в московской битве, подтверждали свое желание начать генеральное отступление, и также единодушно соглашались, что это было ошибочным мнением. Гитлер, писали они, оказался прав, не разрешив отход.