в дни радостной свободы.

             Случилось раз, что земледел

                  К вельможе в дом пришел;

      И смотрит он, как Скворушке в отраду

             Манили птичку на прохладу.

Из клетки в водоем Скворец перелетел,

             Расправил крылья, разыгрался

             И, веселясь, в воде плескался.

             Прохлада Скворушке мила!

Вельможа, видя то, душою утешался;

             Крестьянин так же восхищался:

Приятно и смотреть на добрые дела!

             Но Скворушка уже на воле.

             Что ж, не летит ли в чисто поле?

             Нет,— вспомня свой приютный дом,

Он в клеточку летит с веселою душою,

Чтоб благодетеля потешить голоском.

      Живи, Скворец, и старцу пой зимою;

Напоминай ему о сделанном добре

И весели его при вечера заре.

             Во всякой счастлив тот поре,

На помощь к ближнему простерта чья десница;

А к благодетелю признательна и птица.

СВИНЬЯ В ОГОРОДЕ

Сибирская свинья безвестною жила

             На винокуренном заводе;

       Безвестно жить и у людей не в моде,

       Так в знать войти неряхе мысль пришла

И счастия искать на это в огороде.

       Как видно, подстрекнул Хавронью бес,

                           Иль, может статься,

             Наскучило в грязи валяться,

Но только решено на чудо из чудес!

Въезжает уж в Москву она с свиньями пышно,

       Но всё еще в Москве о ней не слышно!

«Узнает же, кто я, московский весь народ»,—

Хавронья хрюкнула; вломилась в огород,

А в нем хозяина, на грех, не видно было;

Вот по грядам она прилежно водит рыло,

И что-то начала искать и землю рыть;

Сама взъерошилась, подняв свои щетины.

Однако ничего нигде не мог найти

                    По вкусу ум свининый.

                    «Всё плохо, плохо здесь! —

Она ворчит себе.— И видно неуменье!

       Я б огород пересадила весь

             На образец, на загляденье.

Здесь место заняли капустой да травой,

А лучше б посадить крапивы полевой;

             А тут бы с бáрдой чан поставить.

Какую пользу бы могли они доставить!

Но всё у них не так. О! я, как захочу,

                     За это проучу,

И всё, что тут растет, на славу в грязь втопчу!»

              Что долго думать? Принялася;

              Ну, теребить капусту с гряд,

              Укроп, и мяту, и салат;

Не полевым кротом, но бурей поднялася!

                    Левкои, алый мак,

             Петрушку, спаржу, пустарнак

            Смешала с грязью в кавардак!

       Случись к тому, ослов тут мимо гнали;

В забор уставя лбы, ослы забормотали.

       «Ну, хрюкушка!— тут Долгоух сказал.—

Такой я смелости в тебе не ожидал!

Теперь-то я смекнул, и вот мои догадки:

                           Ведь ты умней,

                                 Смелей,

             Ну, даже и чудских свиней!

Такие чудеса кто б сделал без ухватки?»

Хавроньи голову вскружила похвала,

             Хавронья рыло подняла,—

До честолюбия и свиньи, видно, падки!—

       И хрюкает: «О мне везде молва;

       Я знаю Русь, и ей о мне известно;

             А похвалу услышать лестно!»

                     — «Молчать, кума, молчать!—

       Тут Ворон наградил ее советом.—

Не величайся так! Какая польза в этом,

             Что худо, что добро, не знать,

                    Да браться разбирать?

А твой разбор такой, чтоб грязью всё марать.

Подумай, сколько ты хорошему вредила,

             Но лишь ослам ты угодила,

             А нам хвалить какая стать?»

             Иной Зоил не только пишет,

Но даже в критике сам глупой спесью дышит!

И тем довольнее, чем больше разругал.

             Пускай чужие недостатки

             Завистнику б казались сладки;

             А то наш шарлатан, нахал,

                           Добро и худо

                     В одно воротит блюдо,

И, радуясь, что тем ослов он насмешил,

       Сам думает: «Я славу заслужил!»

М.Д. Суханов

ЧЕРЕПАХА

Раз Черепаха Льву прошение вручила;

    Она о месте Льва просила.

«В какой же должности желаешь ты служить?»—

    Спросила у нее Собака.

«Я,— отвечала Черепаха,—

    Хотела б скороходом быть».

    «Ну можно ли?— Собака возразила.—

Сама бы по себе ты прежде рассудила:

Ну как тебе в сем званье быть?

Ты ползаешь, а надобно ходить!

Ты по-пустому Льва просила.

Так, видно, ты при знатных не служила?».

    От Черепахи был ответ:

«Не по способности ведь судит ныне свет;

    Лишь дал бы бог определиться!

    Довольны будут здесь услугою моей».

И что ж? Искательством друзей

                  Дано то место ей!

И ею не могли довольно нахвалиться.

ОГОНЬ И БЕРЕСТА

Рыбак, наудя рыб, расклад на бережок

             Трескучий огонек.

Вблизи Огня Берестинка лежала;

         Едва лишь в свет она вступала.

Увидя тут ее, Огонь сказал:

«Ах! молодешенька ты в шумный свет вступаешь,

                 Еще не знаешь,

             Как ныне он коварен стал.

             Но... если б ты решилась

             Себя под власть мою отдать,

Я стал бы как сестру родную защищать».

         Как сильного защиты не принять?

                 Береста согласилась.

Чрез несколько минут вдруг начал дуть Борей.

         С своей защитою Огонь поближе к ней;

         Дотронулся ее, Береста запылала!

                 Еще минута — и пропала:

     Остался пепел лишь от ней.

Неопытность, страшись ласкателей-друзей!

МЕДВЕДЬ

Медведь Львом сделан был судьей.

    Спустя немного дней,

Вот волк его по дружбе навещает:

«Что, брат?— у Миши он спросил,—