– Мне кажется, что в голове сидит стая обезьян. И мое плечо... что случилось со мной?

– В твоем плече застрял кинжал охотника-ведды, и ты потерял много крови. Но теперь рана чистая, и кровотечение остановилось.

– Яда не было?

– Очевидно, нет.

Мита сказала, что Пэйджен будет мертв к настоящему времени, если лезвие было смазано соком одного из смертоносных растений джунглей. Пэйджен медленно поднес руку к глазам.

– Я помню очень немногое. Ты заботилась обо мне? Почему не Мита?

Баррет ощутила жаркую краску на щеках и поправила волосы в попытке скрыть предательский румянец.

– По какой-то причине эта обязанность выпала мне. Ты был в бреду в течение долгого времени, и...

– И что, Angrezi?

– Оказалось, что ты не слушался никого, кроме меня.

Пэйджен нахмурился.

– Очень неприятно. Для нас обоих.

– Можешь быть уверен, ты не был образцовым пациентом, – натянуто произнесла Баррет.

Этот невыносимый тип даже не пытается скрыть, что он предпочел бы заботу Миты?

– Я говорил... сказал... – Он остановился и откашлялся. Осторожность снова проснулась в нем.

Канпур, немедленно поняла Баррет. И так же быстро она решила скрыть от него полученную информацию.

– Говорил? К сожалению, я не могла заткнуть тебе рот. Ты говорил о Виндхэвене и твоих драгоценных саженцах чая. А потом ты молол чепуху о том, как ты ненавидишь слонов. Потом, как я вспоминаю, ты проповедовал на тему коррупции в Канди и высказал довольно много неприличных замечаний о ее величестве. Весьма жестоко, но вполне в твоем характере.

Мускул дернулся на челюсти Пэйджена.

– Ты удивительная женщина.

Не показывая, что ее тронули эти слова, Баррет слегка пожала плечами:

– Потому что я пожертвовала своим сном, чтобы заботиться о тебе? Едва ли это стоит похвалы. В конце концов, я чуть не застрелила тебя.

– Так это был твой выстрел?

– К счастью для тебя, проклятый револьвер бьет вправо.

– Что еще я говорил?

Баррет снова пожала плечами:

– Ты делился со мной всеми подробностями твоих похождений с бесчисленными роскошными и покорными женщинами. Ты был очень занятным мальчиком, мистер Пэйджен.

Сверкнув темными глазами, он притянул ее ближе.

– Я не верю тебе, Angrezi. Ни единому твоему слову. Но я не собираюсь уличать тебя во лжи. А что касается остального, я уже далеко не мальчик. Одно прикосновение может это подтвердить. Ты уже убедилась в этом, прижав свои теплые пальчики ко мне.

Жар опалил щеки Баррет, как только она вспомнила ощущение твердого органа Пэйджена под своими руками.

– Я? Я прижималась к тебе? Ты, наверное, опять бредишь!

– Никогда не пытайся меня обманывать, Циннамон. Ты так же прозрачна, как горный ручей в середине лета. – Он оскалился в хищной улыбке. – А если разобраться, кто кого совращал, давай разделим вину поровну. Я видел полную силу твоей страсти, помнишь? – Глаза Пэйджена потемнели. – Это будет волшебное мгновение, Angrezi. Горячее и ненасытное желание, и его хватит на всю ночь, когда я овладею тобой. И я обещаю, когда я сделаю это, тебе захочется все повторить.

Разъяренная Баррет выдернула ногу из-под его бедра и попыталась еще дальше отодвинуться. Но в пылу борьбы она задела его перевязанное плечо. Губы Пэйджена тотчас сжались от боли, и его лицо стала пепельно-серым.

– Боже, прости меня, Пэйджен. Я не думала...

– Ты никогда не делаешь этого, женщина, – резко прошипел он.

– Я здесь. Обопрись на меня.

Баррет участливо протянула ему дрожащую руку. Некоторое время он не двигался, странные беспокойные тени проносились в его глазах. Волна дрожи потрясла его тело. Секундой позже его рука схватилась за ее запястье стальной хваткой. Даже когда он наконец снова погрузился в тяжелый беспокойный сон, его пальцы продолжали сжимать ее руку.

Во сне его лицо было странно мальчишеским, шрам на скуле придавал ему выражение ранимости, а не угрозы. Баррет спрашивала себя, как он мог выглядеть и как вел себя до событий в Канпуре. Внезапно ей страстно захотелось, чтобы он снова стал беззаботным и молодым.

Они расположились лагерем на ночь после переправы через бурную реку в небольшой долине, окаймленной сандаловыми деревьями и эвкалиптами. Они были здесь в безопасности, сказал ей Нигал, после того как обследовал окрестности и не обнаружил ни единого признака погони.

По мере подъема в горы воздух становился все более прохладным, и теперь, с наступлением ночи, холодный ветер окутал все густым голубым туманом. Баррет провела час, сидя на складном стуле у кровати Пэйджена, браня его, когда он принимался размахивать руками, уговаривая выпить травяные снадобья Миты и вытирая пот во время приступа лихорадки.

Наверху горели звезды, похожие на рассыпанные алмазы в свежем прохладном воздухе гор, а дым эвкалиптовых веток поднимался клубами вверх от потрескивающего костра. После угнетающего жара джунглей это казалось совсем другим миром, миром свежим и новым, все его радости имели особую ценность.

Баррет смутно чувствовала, что здесь, в горной стране, она изменялась сама. С каждым шагом она становилась ближе к этой красивой, незнакомой земле. И ближе к волевому, задумчивому мужчине, который спал в палатке около нее. Почему-то ей хотелось, чтобы они могли продолжать это путешествие вечно, оставаясь между двумя мирами, – вечные путешественники в мире грез, свободные от законов Востока и Запада.

Потому что здесь, в зеленых предгорьях, они не были врагами, а просто двумя отчаянными людьми, старающимися остаться в живых. Они были просто мужчиной и женщиной. Но Баррет знала, что ее мечте не суждено сбыться.

Полустертый из памяти инстинкт говорил ей, что ничто никогда не могло быть простым для них обоих. И так случилось, что жизнь подтвердила ее опасения даже скорее, чем она могла вообразить.

Двумя днями позже, когда рассвет залил лагерь ярко-розовыми лучами, Нигал и Мита громко поспорили.

– Ха! Только женщина может придумать такую ерунду. Конечно, Тигр встанет и пойдет через неделю!

Мита свирепо смотрела в его лицо.

– Не меньше двух недель по крайней мере. Возможно, ему потребуется даже три недели. Ты сам убедишься в этом, человек с сердцем шакала!

Как это часто случается, оба были не правы. Всего через несколько минут Баррет проснулась и увидела, что Пэйджен с мрачной физиономией стоит, одетый в бриджи и ботинки, перед своей кроватью. И он снова снял повязку с глаза. Ошеломленная, она наблюдала, как он пытался просунуть перевязанную руку в рукав рубашки. Она протерла глаза в уверенности, что ей снится сон.