Я пораскинула мозгами и решила замять тему Зверя. Карла с нее колбасило не по-детски. А я не из тех глупышек, кто, услышав в чужом подвале подозрительный лязг и грохот, пойдет проверять. Лучше вызову специалистов или смоюсь подобру-поздорову. Люблю жизнь, знаете ли. Тинави умная. Будь как Тинави.

— Хорошо, — согласилась я с мальчиком. — А что-то другое из своего прошлого ты помнишь?

Карл задумчиво прикусил губу. Потом, не меняя обхвата рук вокруг своих коленей, мягко завалился набок, прямо на ковер, и мечтательно уставился в потолок:

— Я помню небо, много-много синего и черного неба, в котором мне так хорошо, как нигде более. Крусты и птицы, рыбы и собаки любят меня, и я вспоминаю, что сам всегда их любил. Иногда здесь, в Шолохе, я будто бы вижу чуть больше, чем должен: шеву на груди больного, мысли в голове прохожего, магию в отчаявшемся сердце…

Я, прищурившись, покосилась на своего чудного гостя. Марах, исподтишка на меня поглядывая, начал снова приближаться к Карлу в надежде на сеанс почесывания. Вот зараза. Нашел себе любимчика.

— Слушай, Карл, — я решительно встала и уперла руки в боки. — Ты вообще осознаешь, что ведешь себя и разговариваешь не как подросток? И тебе явно не четырнадцать лет? Я не то чтобы великий психолог, но некоторые вещи слишком уж очевидны.

— Я в курсе, — кивнул Карл. — Но пока я не вспомню, что именно должно быть вместо моего нынешнего лица, я не готов терять и его тоже.

— Но у тебя есть идеи на счет того, что же там такое, да? — я пристально посмотрела на него и нетерпеливо побарабанила пальцами.

— Честно? Нет.

Я убрала руки в карманы летяги, которую так и не сняла, придя домой — обнаружение чужака в своей спальне волей-неволей вносит коррективы в ваше существование! В левом кармане в мою ладонь неожиданно легло нечто большое и холодное. Я с изумлением вынула руку, сжимая свою находку.

Золотой плод от Яблоневого человека! Ого! А я и забыла о нем!

— Знаешь, что это? — спросила я Карла, протягивая к нему добычу. Он сощурился и отрицательно покачал головой. Я торжествующе улыбнулась:

— А я знаю. Сейчас восстановим твою физиономию. Подожди минутку, — я ушла на кухню, к серванту.

Как же я раньше не догадалась! Чудесное золотое яблоко показывает правду об одном человеке, если покатать его по блюдцу. Это наш шанс выяснить, кто же такой Карл. Может, даже вернуть ему память?

Пару минут спустя все было готово для ритуала. Подросток, как и я, волновался.

— Так, сейчас твоя задача — прокатить это яблоко против часовой стрелки по каемке, — раздавала последние указания я. — Скажи «мирарсовердайойо», и, если чудом не запутаешься в слогах, узнаем твое происхождение.

— Ладно, — сосредоточенно кивнул Карл и с содроганием взял у меня плод. Марах с опаской ухнул и осторожно отлетел подальше, на книжные полки. Я же говорю, предатель.

Карл покатил яблоко. Я напряженно сощурилась, глядя в самую сердцевину блюдца.

Неожиданно за окнами раздался грозовой гром. Весь дом будто бы вздрогнул. Моя спальня заполнилась призрачными образами, по плотности и тягучести похожими на кольца от дыма. Тут и там возникали и рушились города с диковинными зданиями — глиняными, каменными, стеклянными… Появлялись и исчезали люди в необычных одеждах. Холодные свинцовые волны набрасывались на нас с Карлом, и какой-то мужчина на деревянном кресте тихо плакал перед толпой.

Горели костры. Обезображенные трупы гнили на полях военных действий. Маленькая девочка сбривала волосы у себя надо лбом. Мужчина в седом парике задумчиво подкидывал яблочко. Женщина улыбалась и в то же время будто бы вовсе не улыбалась. Кузнечик размером с человека мерзко шевелил шапками.

Перед нами взрывались круглые черные ядра. Над нами синело вечернее небо, и по нему летали странные железные птицы. Бокки с фонарем готовился сбросить свой капюшон, но его отталкивала в сторону женщина в изумительной короне, похожей на оленьи рога. Великий Мастер народа Шэрхен преклонял колени перед Шепчущим морем. Грустный мужчина шел по пляжу под дождем, сжимая завернутый в ткань кулек, а за ним плелся другой человек — с каштановыми кудрями, в алом плаще до земли… Призрачный маленький мальчик Карл висел, распятый, посреди комнаты, и будто растворялся, становясь прозрачнее и прозрачнее, посреди черного звездного неба. Из-под его сочащихся кровью ногтей вылетали маленькие шарики, которые, увеличиваясь, превращались в планеты. Неожиданно из дальнего угла комнаты на нас погнали мириады черных, отвратительных насекомых — мухи, слепни, саранча, богомолы… Они все нацелились на дымный призрак Карла, и кровожадный гул становился все громче. Все остальные образы начали стремительно таять.

Я, не выдержав, резким ударом сбила яблоко с блюдца:

— Это что за хрень была?!

Карл, на сей раз настоящий, лежащий на боку на моей кровати, утер выступившие слезы:

— Видимо, правда… Какая-то ее часть.

Я задохнулась от возмущения:

— Какая-то часть? Это яблоко должно было показать ВСЮ правду! А вместо этого запутало нас еще больше! И что это за «насекомокалипсис» в конце?!

Карл горестно покачал головой:

— Иногда вся правда — это слишком. Не знаю, как тебе, а мне хватило. Я не хочу продолжения. И я тоже не понимаю финала… Это слабость, но сейчас мне куда больше нравится быть просто подростком по имени Карл, нежели ЭТИМ. Я должен вспомнить все сам, без чьей-либо помощи. Дай мне время. И прости.

Если б я стояла, то колени бы подогнулись, наверняка. В мыслях забегали злостные подозреваки-червяки. Слишком очевидные, чтобы их уничтожить. Проще заглушить — разговорами, делами, музыкой… Я кашлянула, выдержала паузу, а затем трусливо пробормотала:

— Ну, посмотрели, и ладно. Ты мне вот чем помоги, чудо-ребенок. Ты сказал, птицы и прочие любят тебя. Ты можешь уговорить Мараха, кхм, носить мои письма другим людям? Ну, как бы голубем работать?

Карл явно опешил от столь резкой перемены темы. Но послушно смахнул остатки слез и издал странный чирикающий звук. Марах тут же слетел со своего убежища с книжных шкафов и сел мальчику на предплечье.

— Могу. И сделаю, если ты просишь, Тинави. Но лучше скажи мне, почему ты так боишься сама попробовать колдовать?

— Пфффффф! — я даже захлопала в ладоши от возмущения. — Ты что, серьезно, дитя мое? Ты хоть представляешь, сколько раз я это пробовала? Каждый раз, небо его разорви, с надеждой и полной благих намерений головой. Каждый раз попусту. Падение, падение, падение, падение. Ноль успеха.

— Сколько именно раз ты пробовала? — терпеливо, по-взрослому, спросил меня Карл. Совсем осмелевший Марах уселся ему на плечо, подхалимски ухнув. Ну гаденыш!

Я насупилась:

— Сразу после моего инцидента — раз пятьдесят подряд. Потом реже, конечно. Раза два в месяц. Каждый раз с полной уверенностью в успехе, не волнуйся. Я читала много книжек по мотивации, — саркастически добавила я. Что есть, то есть.