– …БМП нам лязгнет траками – домой! Домой! Пора домой! – пою я. Остальных слов я так и не смог вспомнить, а вот мотивчик к вечеру насвистывали почти все, не то, что штатный оркестр краснозадого черномордого пешего смердящего флота, трижды героя соцтруда и грамоты за доблесть и ратный труд по перевыполнению взятых на себя повышенных обязательств на соцсоревновании по повышению обмолота надоев.

Как я уже говорил, обратная дорога была не только короче, но и веселее! Даже для «негров». Оказалось, что многим из них за этот поход к нежити обещали амнистию и списание пожизненного. Одного. А у многих по шесть пожизненных. Вот и выдадут им те самые грамоты за… за всё перечисленное.

Вот так вот! Но, кроме шуток, оказалось, что эта форма рабства была временной у новой власти и имела обратный ход. Так это же совсем другое кино! Это мне больше нравится. Если обещанное будет выполнено. А не как в моей же шутке про «обещали пообещать». Потому как пообещать и выполнить обещанное – немного разные штуки. Про «шесть пожизненных» я же не просто так, помню опыт народа врождённых юристов. И мне даже немного интересно, что в этом коллективном договоре новой власти и «негров» было прописано мелким шрифтом, да под сноской.

Ну, не верю я, что вот так вот – на свободу, да с чистой совестью? А как же подъёжку? Как это столько времени и крови положили на очистку подземелий города от разных паразитов и отпустить их обратно промышлять в торговых рядах? Тем более, что рынок базарный, с которого полгорода жило и кормилось, приказал долго жить.

В новом норядке нет свободного и бесконтрольного обмена шила на мыло! Ты сначала трудодень отработай, сходи в канцелярию их советского величия, получи бумажку, потом сходи в магазин, встань в очередь по записи у продавца-консультанта, дождись поступления шила со складов и умудрись успеть его отхватить по тому талону, что тебе выдан. А потом повтори ту же самую процедуру с мылом.

В таком укладе общества паразиты из подземелий неизбежно переместятся в кабинеты и за прилавки сферы распределения общественного блага. Справедливого распределения или как обычно зависит от очень многих факторов. Хранитель кнута, кстати, имеет весьма незначительное влияние на эти процессы. Гораздо меньшее имеет влияние, чем принято думать. Хранитель пряника вообще бессилен. А вот поэт, что невольник чести, имеет на это гораздо большее влияние, чем можно было бы подумать!

Так! К чему это меня опять на рефлексию потянуло? К смертям? Массовым? С чего вдруг?

– Подтянуться! – командуя я.

С моих «сержантов» легкомысленность сдуло, как пыль порывом ветра сдувает со Старой Дороги. Собираются вокруг.

– Плохое предчувствие, народ! – качаю я головой. – Не распыляться, предельная концентрация и собранность!

Кивают, разбегаются.

А может, просто наложение? В этом же месте в прошлый раз на нас налетели конные серые немтыри, и давай выпендриваться!

А может, и нет!

Не показалось. Пыль на дороге. Что-то немаленькое движется к нам от города. Понукаю Харлея, лечу повыше, на ближайшую возвышенность. За мной Тень, куда я без него, Чижик, Мамкоёг и Дудочник.

Да, на дороге человеческий червь тянется от города. «Выхожу из себя» и «возношусь». Понюхать мысли и эмоции этой толпы.

– Чижик, – говорю я, возвращаясь в своё тело, – вновь назначаешься утырком!

– Понял! – склоняет голову Утырок. – Что надо сделать?

– Сгоняй наш поезд с дороги. Пропусти всю эту толпу недоумков. Обеспечь сохранность людей и грузов. Наших людей и всего груза. За остальных двуногих скотов и не спрошу с тебя. Точнее, за убитых и покалеченных накажу, за ушедших своими ногами на поиски счастья нет. Когда дорога освободится, веди поезд в город. Там встретимся. Харлей – с вами.

И исчезаю.

На мгновение. Хранитель же кнута мой учитель? Вот и перенимаем опыт. Тень берёт поводья Харлея и ведёт за собой коня с покачивающейся на нём моей Иллюзией. Очень глубокомысленно всматривающейся в собственные размышления, задремавшей одним словом, и покачивающей шлемом в такт шагам коня. В дремоте замёрзший, потому завернувшийся в плащ почти до макушки.

Глава 4

– Ты работаешь на них! – рычит глава Гильдии наёмников.

Молча киваю в ответ. Устал я. Забегался. Морально истощён.

– А живёшь у меня! – бросает он очередное обвинение.

Вновь киваю.

– А я воюю с ними! – рычит глава, сжимая рукоять меча.

Качаю головой.

– Нет.

– Что нет?!! – ревётг Глава, со щелчком и шелестом вынимая меч до половины. Пугает.

– Не воюешь, – вздыхаю я.

Мне эти понты с обнажённой сталью ниже обнажённого седалища, и я пытаюсь пройти мимо него, к себе.

– Воюю! А ты работаешь на них! – хватает меня за грудки глава. Про меч, кстати, забыв. Потому что он пьян.

Невидимые тиски проходят сквозь его магическую защиту и чуть придавливают его горло. Потому как его защита рассчитана на противодействие магии и физическому удару, а у меня ни то, ни другое. У меня что-то, как всегда, валенковое, хрен поймёшь. И сбоку бантик.

– И ты работаешь на них, – устало говорю я. – Осталось перестать ребячиться и самому себе в этом признаться. Гильдии в том виде, как она была, нет места в новом порядке.

– И что мне теперь делать? – сипит глава передавленным горлом. – Сдохнуть? Удавить… «В том виде»? А в каком виде? А кто я буду в этом? А мои люди?

Пожимаю плечами.

– Я не знаю. Но это же можно обговорить? Слушай, я так устал! Давай завтра, а?

И снимаю с него своё воздействие.

– Завтра. Обдумай пока всё это основательно. Или беги из города. Мой купол выпустит всех. Но, обратно никого не пустит.

Мои сидят в моей комнате, ждут, как галчата мамку.

– Как прошло? – спрашивает Кочарыш.

Кладу на стол, со щелчком по столешнице, три крупных накопителя. Два, что поменьше, щелбанами отправляю Чижику и Мамкоёгу, самый крупный обратно исчезает в моей ладони.

– Трусы! – морщусь я. – Трусом быть плохо. Смелый умирает один раз, трус каждый день. Не повторяйте чужих ошибок.

– Так мы и не повторили, – усмехается Чижик.

Дудочник выдал губами очередную трель рингтона.

– Светлыми нас напугали! – усмехается Кочарыш. – Видали мы всех этих Светлых! Тем более иллюзорных!

И дружно грохнули смехом.

– Ребят… – морщусь я.

Встают, каждый кивает, уходят. С облегчением «расправляю крылья». За дверями опять взрыв смеха.

Ну, а как не смеяться? Это «Нашествие армий Императора», вызвавшее жуткую панику в городе, обернулось грандиозным позором этого состава Совета нового порядка. Два советника просто бежали из города, один бесследно