— В замке мы голодаем. Раз в неделю нам привозили повозку хлеба, иногда приводили бычка или баранов. И не было с нами никаких переговоров. Да прознали мы от воинов, что Генрих вот уже третий месяц лежит больной в постели. Мы сидим в Бамберге, как узники, без прав и надежд. Потому просим тебя, княгиня, именем императрицы и Господа Бога позвать князей и вызволить нас из заточения.

Князь Бурхард был сдержан. Слушая, он только вздыхал. Но княгиня Ода вся кипела от возмущения и гнева.

— Завтра же я пошлю гонцов с грамотой ко всем ближним князьям и соберём войско. Мы поднимем горожан на восстание, но не дадим погибнуть императрице.

В этот же вечер Гартвиг и Ода написали несколько грамот с призывом о спасении императрицы, а утром гонцы умчали — кто в Ганновер, кто в Мейсен и другие города Северо-Восточной Германии. Не сидели без дела Гартвиг, Родион и Тихон. В Гамбурге они входили в храмы и призывали верующих постоять за свою императрицу. Их примеру последовали многие священнослужители за пределами Гамбурга. И вскоре многие города Германии знали о новом злодеянии императора.

С наступлением весны противники Генриха IV привели многие отряды воинов в Гамбург, и вскоре более чем двухтысячное войско двинулось на юг в сторону Бамберга. В пути к нему присоединялись всё новые силы, новые сторонники императрицы. И маркграф Деди, если бы не был хитёр и прозорлив, сложил бы под Бамбергом голову. Он и его воины бежали из-под Бамберга за сутки до появления в городе восставших северян. Деди давно следил за нарастающим движением горожан, за сборами князей. Там, в северных землях, у него были свои люди, которые вовремя принесли вести о приближении восставших горожан и княжеских воинов. Северяне подходили к Бамбергу с надеждой сразиться с врагами, наказать их. Но каково же было их разочарование, когда они не нашли императорских воинов. Не удалось северянам выплеснуть ярость на головы «жалких трусов». И, приближаясь к замку, они кричали:

— Позор воинам Рыжебородого! Позор трусам!

Ворота в замок были распахнуты, и северяне вскоре заполонили двор. Они звали императрицу. И Евпраксия вышла на крыльцо, многажды произнося «спасибо» и кланяясь.

— Славные северяне, низкий поклон вам и моя сердечная признательность за спасение! — сказала императрица.

Потом был совет друзей и близких. Евпраксия находилась в затруднении, не зная, куда ей идти: на юг, во владения графини Матильды, или на север в Гамбург, где был принадлежащий ей замок. И мудрый Гартвиг сказал:

— Нам, государыня, путь на юг пока закрыт. Войско Генриха нам не одолеть. Потому» сочти за благо уйти под защитой северян в Гамбург.

Императрица прислушалась к мудрому совету архиепископа и вскоре покинула Бамберг. Правда, возникли трудности с воинами графини Матильды. Они рвались на юг, в родные места, и никак не хотели идти на север и побыть при Евпраксии до лучших времён. Гартвигу с трудом удалось их уговорить.

— Вам не миновать встречи с воинами императора и вас возьмут в плен, или, хуже тот, вы сложите головы. Да и графиня вас не похвалит, если бросите императрицу в беде.

И полусотня воинов осталась при Евпраксии. В первые мартовские погожие дни императрица благополучно добралась до Гамбурга и поселилась в Королевском замке, который стоял на крутом берегу Эльбы.

И пропито более трёх лет тихой, размеренной жизни в гамбургском замке. Все эти годы Евпраксия почти не вмешивалась в государственные дела, часто встречалась с княгиней Одой и подолгу наблюдала, как в морской порт Гамбурга приплывали суда под белыми парусами, и среди них она каждый раз искала новгородские кочи и струги. Когда же они приходили, знала к себе купцов, беседовала с ними, покупала товары, радовалась каждой новой весточке из родимой земли. И страдала по ней всё сильнее год от года.

За минувшие три года император дважды пытался расторгнуть с Евпраксией брак, но каждый раз ни рейхстаг, ни папа римский, ни конклав кардиналов не давали на то согласия, защищая интересы императрицы, которая воспитывала наследника престола.

Вскоре, однако, в жизни Евпраксии вновь наступили перемены, и она вынуждена была уехать и Италию. Завершился крестовый поход, Иерусалим был освобождён от неверных, гроб Господень спасён. И крестоносцы возвращались в родные земли. Тысячи их сложили головы в трёхлетней осаде Иерусалима, а те немногие, кто вернулся, были изранены, страдали от тяжёлых болезней, неведомых в Европе.

Вернулся в Тоскану и король Конрад. Он водил в Палестину рыцарей неверной Италии. Раны его были настолько тяжелы, что через год он скончался. Но ещё раньше, когда Конрад лежал недвижим, итальянский народ низко кланялся Клименту и просил его благословить на престол принца Генриха. Конрад отдал престол брату с отрадой в душе. Знал он, что Генрих будет достойным королём. И осенью 1099 года принц Генрих был коронован, приняв титул короля Италии.

В связи с этими событиями Евпраксия и уехала из Гамбурга. В её душе вновь всё сместилось: печаль за Конрада, радость за Генриха. Молодому королю шёл девятнадцатый год. Это был благородный рыцарь без страха и упрёка, считающий чистоту чести превыше всего. К Евпраксии он испытывал сыновью любовь. Он боготворил папу римского Урбана II. И когда тот скончался как раз в те дни, как только Генриха короновали, юный государь плакал, не стыдясь своих слёз. Он остался хорошим другом и новому папе римскому Пасхалию II, бывшему кардиналу Риньеро, давнему почитателю императрицы Евпраксии и графини Матильды.

С первых же дней восшествия на престол молодой король начал борьбу против отца, добивался, чтобы его низложили. И казалось, что всё шло к тому. Папские легаты и королевские посланники тайно посетили всех князей, герцогов и графов Германии и требовали от имени папы римского проведения рейхстага, где бы император был низложен. Однако вельмож Германии что-то сдерживало сделать решающий шаг. Может быть, то, что последние годы Генрих IV вёл, как многим казалось, благообразную жизнь. Он объявил даже о том, что намерен построить в Мюнхене храм, равного которому по величию не будет в Германии. Однако это обещание оказалось очередным обманом Рыжебородого, и этот обман переполнил чашу терпения светской знати Германии.

К осени 1105 года по Германии прошёл слух о том, что князья назначили на октябрь проведение рейхстага в Майнце. Однако Генрих не дремал и тут же поспешил в Майнц, чтобы помешать проведению рейхстага. Были настороже и князья. Они собрали там большие военные силы. И лишь только Генрих появился в городе, его двести воинов были окружены и их отсекли от кортежа императора. Как только он въехал в Королевский замок, там его немедленно арестовали и заключили в темницу. Никого из приближённых императора не взяли под стражу. Даже верного маркграфа Деди Саксонского отпустили с миром. Да сказали потом, что он сам рвался в темницу к своему господину.

Рейхстаг был созван в декабре. Генриха IV привели на заседание и потребовали покаяния во всех грехах, роспуска секты николаитов и отречения от престола. И больной, немощный император всё исполнил безропотно. Рейхстаг принял его отречение единогласно и вынес решение о заключении отреченного императора в замке Интельгейм. Заточение оказалось милосердным. Но здоровье Генриха IV было подорвано, и спустя несколько месяцев на пятьдесят шестом году жизни он скончался. Немецкий народ не печалился по его кончине. Похоже, что подданные императора никогда не любили своего Рыжебородого.