Во вторник вечером, 16 июля, стояла великолепная летняя погода, было тепло и ясно. Гордиевский медленным шагом дошел до булочной и, чтобы убить время, купил в магазине пачку сигарет. До времени подачи сигнала, половины восьмого, оставалось еще десять минут. Он встал у бровки тротуара неподалеку от магазина. Проспект был запружен машинами, мимо то и дело проезжали правительственные лимузины, на которых возвращались домой члены Политбюро и начальники из КГБ. Гордиевский закурил. Вдруг ему показалось, что стоять вот так на виду, на самом краю тротуара, — верх идиотизма. Вокруг было слишком много народу — люди читали афиши и расписание автобусов или, может быть, делали вид, что читают. Здесь наблюдалась какая-то подозрительная толчея. Внезапно из потока автомобилей вынырнула и притормозила у тротуара черная «волга» (любимая машина кагэбэшников). Из нее выскочили двое мужчин в темных костюмах. Гордиевский обмер от страха. Водитель остался за рулем и как-то подозрительно поглядел на Гордиевского. Те двое вошли в магазин и вскоре вышли с сейфом в руках: это оказались инкассаторы. У Гордиевского отлегло от сердца. Он снова закурил.

В тот день проверять место у булочной должен был Артур Джи, но поток машин двигался медленно.

Рой и Каролина Аскот ехали на званый ужин к одному русскому знакомому, бывшему дипломату. Когда они выехали на Кутузовский проспект на своем «саабе» и поехали на восток, за ними, как обычно, пристроилась машина наружного наблюдения. Машины кагэбэшников легко было узнать по лобовым стеклам: щетки в кагэбэшных автомойках по непонятным причинам не дотягивались до середины капота, поэтому у каждой машины посередине стекла виднелся предательский треугольник грязи. Аскот бросил взгляд в сторону от широкого проспекта и похолодел: перед булочной стоял мужчина и держал в руках импортный пластиковый пакет с кричащим узором, «словно сигнальный огонь среди серого моря блеклых советских хозяйственных сумок». На часах было семь сорок. У Гордиевского были инструкции: оставаться на месте не дольше получаса.

«Артур его прозевал, — подумал Аскот и тихонько выругался. — У меня все внутри оборвалось». Он ткнул Каролину в бок, показал на тротуар и начертил на приборном щитке букву «П» — что означало «Пимлико». Каролина едва сдержала порыв резко обернуться и посмотреть туда, куда показал муж: «Я сразу поняла, что он хотел сказать».

У Аскота было десять секунд на то, чтобы решить: не свернуть ли вбок и не подать ли ответный сигнал. Батончики KitKat в бардачке были. Но ведь КГБ уже дышит ему в затылок, и любое изменение поведения мгновенно вызвало бы подозрения. Из подслушанного телефонного разговора кагэбэшники знали, что Аскоты едут в гости. Если сейчас сделать резкий разворот, выскочить из машины и, ступая по тротуару, откусить от шоколадки, — все это неизбежно наведет КГБ прямиком на Пимлико. «Я поехал дальше, и у меня было такое чувство, что мир только что рухнул, а я поступил дурно — хотя и абсолютно правильно». Ужин в гостях оказался чудовищен. Хозяин, коммунист-аппаратчик с закоснелыми взглядами, весь вечер «рассказывал о том, какой великий человек Сталин». Аскот же не мог думать ни о чем другом, кроме шпиона с пакетом от Safeway, который тщетно дожидается человека с шоколадной плиткой.

В действительности же, пока Аскот ехал на восток по Кутузовскому проспекту, Артур Джи проехал мимо булочной на своем «форде-сиерра», слегка замедлил ход и хорошенько оглядел тротуар. Там сновало довольно много народу — заметно больше, чем обычно бывало будними вечерами. И там, на краю тротуара, если только ему не померещилось, стоял мужчина в кепке с козырьком и держал в руках необычный пакет. Была ли на пакете большая красная буква S, рассмотреть не удалось.

Джи с колотящимся сердцем поехал дальше, в конце проспекта развернулся, заехал в придомовой гараж и оставил там машину. Старательно делая вид, будто никуда не спешит, он поднялся на лифте к себе на этаж, вошел в квартиру, поставил на пол портфель и громко сказал, обращаясь к Рейчел: «Пойду куплю хлеба!»

Рейчел сразу же поняла, в чем дело. «Хлеба у нас было полно».

Джи быстро переоделся в серые брюки, схватил пакет от Harrods и вытащил батончик Mars из ящика кухонного шкафа. Было уже без четверти восемь.

Лифт полз вниз, наверное, целую вечность. Артур зашагал к подземному переходу, борясь с желанием перейти на бег. Человека с пакетом уже не было. Артур засомневался — узнает ли он Пимлико? Ведь ему показывали только одну зернистую фотографию, на которой тот был запечатлен возле мясной лавки в пригороде датской столицы. «Я был абсолютно уверен, что видел кого-то», — вспоминал потом Джи. Он пристроился к очереди в булочной, не спуская глаз с улицы, где теперь народу, казалось, толклось еще больше. Джи решил пройтись мимо того места еще раз и полез в карман за пакетом от Harrods. И тут он увидел его.

Человек среднего роста, державший пакет от Safeway, стоял неподалеку в тени. Он курил сигарету. На секунду Джи пришел в замешательство. Вероника ни разу не упоминала о том, что Пимлико курит, а уж такую-то подробность она вряд ли упустила бы.

И в ту же секунду Гордиевский заметил Джи. Он уже собрался уходить и отступил на шаг от края тротуара. Его внимание привлекли даже не серые брюки и не движение, которым тот вынул из кармана зеленый пакет, вытащил шоколадный батончик и оторвал кончик черной обертки. Его внимание привлекло нечто неуловимое в повадках незнакомца. Изголодавшийся по Англии Гордиевский мгновенно и безошибочно опознал в человеке, который шел ему навстречу и жевал шоколадку, британца.

Они встретились взглядами меньше чем на секунду. Гордиевский «посмотрел ему в глаза с молчаливым призывом: „Да! Это я!“». Джи еще раз медленно откусил от батончика Mars, медленно отвел взгляд и пошел дальше.

Оба они с совершенной ясностью поняли, что сигнал подан — и получен.

Генерал Алиев принялся ворчать, когда Гордиевский, опоздав почти на два часа, наконец явился к нему, весь в поту и с какими-то историями, сочиненными в оправдание. «Замечательный цыпленок» оказался пережарен, но зять почему-то был «в приподнятом настроении» и с удовольствием уплетал неудавшееся угощенье.

Рой и Каролина Аскот вернулись с мучительного для них званого ужина около полуночи, за ними следовал хвост из пяти машин. Рядом с телефоном лежала записка от няни, где говорилось, что звонил Артур Джи и оставил сообщение.

Незадолго до того семнадцатилетний немецкий теннисист Борис Беккер впервые победил на Уимблдонском турнире. В оставленном сообщении говорилось: «Не зайдете ли ко мне на этой неделе посмотреть видео с записью турнира?»

Аскот улыбнулся и показал записку жене. Значит, Джи все-таки получил сигнал и ответил на него. «Я испытал огромное облегчение: он увидел! Но для нас все это было как начало Армагеддона».

Операция «Пимлико» была приведена в действие.

Группа наружного наблюдения, которой было поручено следить за Гордиевским, теряла его дважды. Оба раза он вскоре показывался снова, но понимал при этом, что после его исчезновений соглядатаи будут гораздо бдительнее, чем раньше, — если, конечно, они ответственно относятся к своей работе. Как ни странно, все оказалось иначе.