«Я не знаю тебя больше, милый». С 1989 года в московском театре «Малая драматическая труппа» с режиссером Александром Титовым выпустила девять спектаклей, среди которых «Двойник» Ф. Достоевского, «Вий» Н. Гоголя, «Приключения Чонкина» В. Войновича. Она — непременная участница коллективных выставок в залах на Кузнецком мосту, на Малой Грузинской и в Манеже. Однако первая персональная выставка Инги Каллаговой открылась недавно в стенах галереи АСТИ.

Как это часто бывает с людьми, наделенными даром артистизма, она любит преподносить неожиданные сюрпризы. Скажем, вряд ли кто из театральных друзей Инги, да, впрочем, и среди журналистов, предполагал увидеть в галерее великолепную черно-белую и цветную графику, несколько работ, выполненных маслом. Вспоминаются ее великие предшественники, проделавшие обратный путь. Замечательные Лев Бакст, Наталья Гончарова или Александра Экстер занялись работой в театре после долгих и плодотворных занятий живописью. Цветная графика, увиденная зрителями, — не что иное, как эскизы к спектаклям Виктюка. К каждому своему спектаклю она готовит сотни листов — не «почеркушки», а законченные произведения. Всматриваясь в них, режиссер решает задачи сверхоформительские. Каллагова зачастую вынуждает постановщика менять уже сложившуюся модель пространства или корректировать характер героя. Так было в «Философии в будуаре», так случилось и на репетициях спектакля А. Титова «Сон в летнюю ночь». Черно-белая графика — это не работы на заказ, в них нет привязок к какой-либо литературной идее или сюжету в целом. Каллагова безоглядна, раскрепощена, свободна настолько, что линии, в которых угадывается любовная истома, утонченны, лаконичны и эстетичны. Не случайно черно-белая серия вызывает ассоциации с японской культурной традицией, в частности с поэзией, являющей на самом деле не рассказ, а живописное полотно. Листы Каллаговой сродни хокку, написанным пером. В ее мастерской достойное место занимают изображения обнаженной натуры, выполненные маслом. Тем, кому нравятся традиционные портреты, утопающие в сочных цветовых решениях, эти работы придутся по душе. Поклонники же элегантного и экспрессивного стиля в изобразительном искусстве, безусловно, высоко оценят гармоничность ее графических рисунков.

ГАЗЕТА КУЛЬТУРА

1996

Товаров больше, чем денег. Те, кто посетил I Международную арт-ярмарку в Москве, испытали культурный шок

Великолепные книги немецкого издательства «Ташин» на английком языке, посвященные творчеству Боттичелли, Микеланджело, Босха, импрессионистов, ушли мгновенно по 100 тысяч за экземпляр. Альбомы англо-американского производства — «Скандинавский стиль», «Романтический стиль», «Английская деревня», «Новый стиль» (модерн) раскупали также охотно. Понравилась продукция нью-йоркского издательства «Herct books» — «Дом с белым» и испанского «Idea books», например, шеститомник по антикварной мебели за 360 тысяч рублей. Литература на итальянском в сравнении с англоязычной раскупается медленнее, но рано или поздно попадает в руки профессионалу. Есть супердорогие издания фонда Маркаттера (ассоциация бельгийских банков), выпускающего специальные монографии. Их можно купить в Москве по цене от 800 тысяч до миллиона с лишним рублей. Сами понимаете, что продавцы демонстрируют такие книги в перчатках. Между тем на московской арт-ярмарке чаще приобретали альбомы, посвященные корпоративным коллекциям. Скажем, двухтомник, рассказывающий о частном собрании Тиссен, альбомы о музее Прадо, Вашингтонской национальной галерее. Можно только удивляться, как в ситуации финансовой нестабильности, устойчиво возрастает потребительский интерес к красочным книгам по искусству и элитарным специализированным изданиям. С другой стороны, «Экспо-парк» задумывая проект с нынешней ярмаркой, явно взял за основу ее берлинский аналог.

Примерно с 1992–1993 годов в России современное искусство стало обслуживать новый класс, его политические, эстетические и бытовые потребности. Результатами такого сотрудничества явились не только имиджмейкерство, проведение аукционов, оформление офисов, составление корпоративных коллекций, но и общая тяга людей, не только относящихся к классу российских буржуа, — к комфорту, моде, западному стандарту жизни. Никаких конкретных цифр по покупкам, которые осуществляли на ярмарке богатые люди, организаторы не оглашают, однако, комментируя итоги, утверждают, что посетителей пришло гораздо больше, чем летом прошлого года, когда работала первая ярмарка АРТ-МОСКВА. Причем, по словам торговцев литературой и галеристов, это, как правило, молодые люди с достаточно развитым эстетическим вкусом. Кто же они? Журналисты и искусствоведы, студенты и банковские служащие, крупные предприниматели в сопровождении охраны и обыкновенные спекулянты. Замечу, что из обихода городской речи 90-х годов последнее словечко не выпало. Напротив, на втором антикварном салоне упорно циркулировали слухи, мол, ассоциация антикваров Санкт-Петербурга продала предметы старины столичным перекупщикам, а те успели даже поиграть на разнице в ценах московских и санкт-петербургских, и неплохо нарастили собственный денежный капитал. В беседе со мной директор магазина «Старые годы», а всего в ассоциацию вошли четыре магазина северной столицы, заявил, что ему выгодно торговать в Москве по своим ценам — «скорее оборачиваются средства и складывается своя клиентура, большая часть которой, это коллекционеры». Что же покупают любители антиквариата и по каким ценам? Шкаф-горка из красного дерева эпохи Александра I оценивался в 1,5 тысячи долларов, в то время как комод стиля рококо второй половины XIX века предлагался на стенде магазина «Сказка» аж за 4 тысячи долларов. Эксперт магазина Олег Н. сознательно поставил явно завышенную цену, чтобы поторговаться, а может быть, положился на авось — вдруг жирный клиент выложит кругленькую сумму. Питерцы выставили реставрационное искусство в надежде его продать, и их надежды в основном оправдались. Продавцы прямо говорят об успешной торговле, хотя 7 марта раритетный предмет — бюро из тополя 1810 года (9,5 тысячи долларов) было еще не продано. Однако не лишне повторить, что привезенные из Санкт-Петербурга вещи — дворцовый вариант вазы из фарфора и бронзы, живопись XIX в., ювелирные украшения начала XX века заслуживают если не покупки, то хотя бы пристального знакомства с качественно отреставрированной стариной.

Еще об одном направлении на отечественном арт-рынке стоит рассказать подробнее. Я имею в виду производство и коллекционирование отечественных кукол, которыми занимаются сегодня четыре фирмы — «Александра», «Русские фарфоровые куклы», Музей уникальных кукол и Елена Языкова со своей мастерской в «Розе Азора». Русский кукольный дом несколько лет назад объединил все эти коллективы и художников-индивидуалистов, стремясь возродить популярное до революции направление в прикладном искусстве России. Напомню, что приказ Луначарского, признавший создание кукол буржуазным течением, прекратил деятельность знаменитой до середины 20-х годов фирмы «Журавлев и Кочетков». Лишь в конце 80-х снова заговорили об этом виде искусства. На московской арт-ярмарке свои произведения представляли Музей уникальных кукол и Светлана Воскресенская на стенде магазина «Сказка». По мнению художницы, это не дань моде, а попытка восстановить прерванный художественный процесс, в котором русские мастера будут еще играть первую скрипку в мире. Ее уверенность подтверждает творчество Александры Кукиновой, куклы которой имеют международный сертификат и соответствуют мировым стандартам.

Можно ли применить к творчеству художников-кукольников выражение «мировой стандарт»? Оказывается, можно. Если