— А теперь выкладывай правду — Томми мой сын?

Однако запугать Энджелин было не так-то легко. За последние два года она слишком многое испытала, чтобы сейчас позволить Руарку одержать над ней верх.

— Нет! — яростно выкрикнула она. — Он — мой сын! А я его мать, та мать, которую ты в свое время счел недостойной для своих детей…

— Опять ты, черт побери, говоришь загадками, Энджелин! — оборвал он ее. — Мне нужен прямой и ясный ответ.

— Единственный ответ, который я могу тебе дать, заключается в том, что мой сын и я покинем твой дом, как только я упакую вещи.

Она попыталась пройти мимо него к двери, но он снова схватил ее за плечо и с силой повернул к себе лицом.

— Ты никуда отсюда не уйдешь, пока я не добьюсь ясного ответа. Томми — мой сын?

Его гнев достиг наивысшей точки. Не помня себя, Руарк принялся трясти Энджелин.

— Черт побери, Энджелин, скажи же, наконец, правду! Томми — мой сын?

— Да! — в сердцах выкрикнула она. — Да, он твой сын…

В ее глазах сверкал неприкрытый вызов. Руки Руарка медленно соскользнули с ее плеч. Теперь, когда Энджелин подтвердила его догадку, он был не в силах осознать то, что только что услышал.

— Почему же ты ничего мне не сказала, Энджелин? Это что, такая изощренная месть? Неужели ты настолько меня ненавидишь?

Как ни странно, такое заблуждение Руарка относительно истинных мотивов ее поведения умерило гнев Энджелин. Успокоившись, она принялась объяснять:

— Нет, Руарк, у меня нет к тебе ненависти. Ты был честен с самого начала. Ты ясно дал мне понять, на что я могу рассчитывать, и я решила уйти с твоей дороги.

— Ты опять говоришь загадками, Энджелин! Руарк почувствовал, как в нем снова закипает гнев. Энджелин это удивило. За что он теперь на нее сердится? Кажется, все выяснено…

— Что с тобой, Руарк? Я ведь ни о чем тебя не прошу, ничего не требую. Я уже сказала, что сейчас же уеду…

— Разумеется. Ты вольна поступать, как тебе вздумается, Энджелин. Ты уже сказала мне то, что я хотел услышать.

Она удивленно взглянула на него. В мгновение ока тон и поведение Руарка резко изменились — он окончательно успокоился, его голос звучал даже дружелюбно, только вот в глазах появился какой-то загадочный блеск.

— Прости меня, Руарк. Мне действительно очень жаль, что так получилось. Поверь, я вовсе не хотела сердить тебя.

С этими словами Энджелин нерешительно направилась к двери.

Однако, как выяснилось, последнее слово Руарк был намерен оставить за собой.

— Но мой сын останется здесь.

Это категоричное утверждение застало Энджелин врасплох. Она резко обернулась и недоверчиво посмотрела на Руарка.

— Ты что, шутишь? Неужели ты считаешь, что я могу уехать без Томми? Да у тебя нет на него никаких прав!

— Правда?

Глаза Руарка были холодны как лед, и лишь нервное подергивание щеки выдавало его волнение.

— А под каким именем, позволь тебя спросить, записан малыш?

— Томас Генри…

Энджелин запнулась. Слова словно замерли у нее в горле. Ему все же удалось поймать ее в ловушку.

— Продолжайте же, миссис Хантер, — потребовал Руарк. — Томас Генри… а дальше? Случайно, не Стюарт?

Только сейчас Энджелин поняла, насколько уязвима ее позиция. Да, в любом суде этот факт может сыграть решающую роль.

— Я записала мальчика под фамилией Стюарт лишь потому, что на этом настаивала нэнни Сара, — попыталась защититься она.

— Однако факт остается фактом, — с самодовольной улыбкой произнес Руарк, садясь за стол.

— Я немедленно изменю его фамилию! — Охваченная беспокойством, Энджелин даже не заметила, насколько неуверенно прозвучали ее слова.

— А зачем вам это делать, миссис Хантер, если я не собираюсь отказываться от своего сына и лишать его права наследования?

— Учти, Руарк, так просто я не сдамся! Я буду бороться с тобой, даже если на это уйдут все мои деньги…

— Сколько угодно, Энджелин! На каждого адвоката, которого наймешь ты, я сумею нанять десяток. Там, где ты истратишь доллар, я истрачу тысячу. Тебе не одолеть меня, Энджелин. Я добьюсь того, чтобы к моменту окончания тяжбы у тебя не осталось ни цента. А тогда результат может быть только один — Томми будет моим!..

— Нет, Томми мой! — в отчаянии выкрикнула Энджелин.

Однако она уже поняла главное — Руарк выложил карты на стол, и теперь ей предстоит бороться с ним за своего сына. Она закрыла лицо руками, чтобы он не заметил ее слез.

— Прошу тебя, Руарк, пожалуйста, не делай этого! Я могу встать перед тобой на колени, если ты этого хочешь… Умоляю — остановись! Томми — главное, что у меня есть в жизни. Он мой! Только мой… — повторяла Энджелин в каком-то исступлении.

— Но он и мой тоже, Энджелин. Ты ведь не подумала об этом, когда решила не сообщать о том, что у меня есть сын, правда? Мне кажется, именно поэтому я сейчас так зол на тебя…

— Ты никогда не хотел его! — парировала она.

— Да ты просто не оставила мне выбора! Из-за твоей опрометчивости я был лишен счастья взять на руки своего первенца, видеть, как он делает первые шаги, слышать, как он пробует произнести первое слово…

Руарк в волнении принялся расхаживать по кабинету. Его снедало ощущение несправедливости того, как поступила с ним Энджелин.

— Тебе ведь не приходило в голову ни одно из этих соображений, когда ты вынашивала у меня за спиной свои дьявольские планы? Все, все в этом доме знали о том, что у меня есть сын, — все, кроме меня самого! Ну, со своей бабушкой я ничего не могу поделать, а вот прислугу, замешанную в твоих кознях, уволю немедленно — всех до единого человека!..

Ошеломленная Энджелин, не веря своим ушам, уставилась на Руарка.

— Ты что, серьезно? Ну нет, Руарк, можешь сколько угодно обвинять меня, но их трогать не смей! Ведь большинство из них служили вашей семье верой и правдой много лет…

— Тем больше у меня оснований требовать от них неукоснительного соблюдения долга!

«Так вот к чему привела моя опрометчивость!» — в отчаянии подумала Энджелин.

Теперь от ее действий пострадает не только Томми, но и ни в чем не повинные люди. Она без сил опустилась на диван:

— Чего ты хочешь от меня, Руарк?

— Ну, так сразу не скажешь… Надо подумать.

Энджелин молча ждала, не сводя с него глаз. Руарк, не торопясь, встал и подошел к окну. Чем больше томилась ожиданием Энджелин, тем больше она чувствовала, как нарастают в ней волнение и тревога. И вот, когда она была уже на грани истерики, Руарк неожиданно повернулся и посмотрел на нее. Его торжествующий взгляд наткнулся на полные ужаса и отчаяния глаза Энджелин.