Ревность и злость кренделем сцепляются в моем желудке. Но первое мне чувствовать можно, а второе – нельзя.

– Ди? – говорит Пиппа.

Я изображаю на лице равнодушие.

– Мы никогда не обсуждали, свободные у нас отношения или нет.

Она видит меня насквозь.

– Ох, детка. Мы не знаем, когда этот снимок был сделан, – замечает она.

Заговаривает Ти-Джей:

– Он был опубликован дней шесть назад.

– Это не значит, что он был сделан шесть дней назад, – спорит Пиппа.

– Зачем кому-то выставлять старую фотографию?

– Ты серьезно? Люди постоянно так делают! «Четверг воспоминаний»? «Пятница флешбэков»? «Среда давних времен»?

– Таких хештегов тут нет, – возражает Ти-Джей.

– Может, их забыли поставить. Я не знаю.

– Чего не знаешь? – присоединяется третий голос.

Я поднимаю взгляд на прибывшую Коринн. На ней оверсайз-свитер и обтягивающие джинсы, а кудрявые волосы стянуты сзади желтой резинкой. Она усаживается в кабинку рядом со мной, и в ней становится еще теснее.

– Мы спорим по поводу фотографии с парнем Деми, – объясняет Пиппа.

– С хоккеистом? – спрашивает Коринн.

– Да. – Ужасное холодное ощущение все еще трепещет у меня в теле.

Она берет телефон.

– Где он?

Я показываю на Хантера и блондинку. Они до сих пор целуются.

Черт побери. Я почти надеялась, что я посмотрю еще раз и они будут стоять в противоположных концах снимка.

Коринн изучает фотографию.

– Это парень, с которым ты встречаешься?

– Да.

– Ох. Мне жаль. – Она кажется искренне за меня расстроенной. Или, может быть, это просто жалость. Бедная Деми, девушка, которую постоянно разменивают на других телок.

Пиппа снова хватает телефон и непомерно долго рассматривает экран.

– Нет, это точно старая фотография, – наконец заявляет она. – Я узнаю эту девушку. – Она показывает на рыженькую рядом с Мэттом Андерсоном. – Это Дженни.

– Что за Дженни? – спрашивает Коринн.

– Мы с ней вместе ходили на занятия по актерству на первом курсе. – На лице Пиппы и облегчение, и триумф. – Это старая фотография, Ди, обещаю.

– Как ты можешь быть в этом уверена? – Мне почти стыдно за то, что в груди появляется проблеск надежды.

– Потому что она уже тут не учится. Она больше года назад перевелась на актерский факультет в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе.

– Серьезно?

– Откуда ты знаешь, что это она? – спрашивает Ти-Джей. – Снимок не особо четкий. Или, может, она приехала навестить друзей, мы же не знаем.

– Подожди. Давайте я найду ее инстаграм, чтобы сравнить фотки. Посидите минутку, девочки и мальчик. – Она склоняется над своим телефоном, как женщина на задании.

Я пытаюсь слушать Коринн, которая рассказывает о новых занятиях в этом семестре, но, когда Пиппа издает возглас удовлетворения, мое внимание тут же переключается обратно на нее.

– Смотрите! – Она кладет свой телефон рядом с телефоном Ти-Джея. – Это Дженни.

Я сравниваю фотографии. Это одна и та же девушка.

– И она не приезжала сюда, – добавляет Пиппа. – Судя по ее инстаграму, последние несколько недель она отдыхает с семьей на Гавайях.

По мне прокатывается облегчение, такое сильное, что я чувствую слабость. И тошноту. И страх.

Ужасно находиться в неопределенных отношениях. Но что еще ужаснее – это мое душевное состояние. За наносекунду я перескочила от нуля до неверности. Тут же поддалась своим подозрениям и предположила, что Хантер целовался на вечеринке с кем-то другим. Я заставляю себя выпить весь свой дайкири. Слушать Пиппу и Коринн, проявлять интерес, когда Ти-Джей рассказывает, как летом ездил в Англию к брату. Но я не могу сконцентрироваться. Ложная тревога слишком сильно меня завела. Я чувствую себя глупо и непонятно.

Мне надо поговорить с Хантером.

– Слушайте, мне надо идти, – говорю я, когда Пиппа предлагает заказать еще напитки. – У меня нет настроения.

Ти-Джей выглядит расстроенным.

– Сейчас только девять тридцать.

– Я знаю. Простите. Но я эмоционально опустошена.

– Все в порядке, – говорит Пиппа, махая рукой. – Все равно мы завтра увидимся. Ужин с Дариусом, помнишь?

– Точно. – Я прощаюсь, застегиваю парку и выхожу из бара. До Грик Роу отсюда три минуты ходьбы, но я не иду домой. Я заказываю такси, и через пятнадцать минут я в Гастингсе звоню Хантеру в дверь.

Меня впускает Саммер.

– Привет. Не знала, что ты сегодня зайдешь.

Она приветствует меня ослепительной улыбкой, потому что для ее лица это режим по умолчанию. Ослепительность.

– Решила в последнюю минуту, – смутно отвечаю я.

За ее спиной я замечаю Фитца, проходящего мимо кухни в серых трениках и без футболки. Он делает шаг назад, когда замечает меня, и коротко машет мне татуированной рукой.

– Привет, Деми. Там пицца осталась, если хочешь.

– Нет, спасибо. Мне только надо увидеться с Хантером. – Мое сердце начинает стучать быстрее, пока я поднимаюсь по лестнице и подхожу к его спальне. Когда я стучу, он отвечает громким рыком.

– Рупи, уйди. Я не хочу смотреть «Ривердэйл». Это охрененно тупой сериал.

– Это я, – отвечаю я сквозь смех.

– Семя? Зачем ты вообще стучишь? Заноси уже сюда свою милую задницу.

Я вхожу в комнату. Он распростерся на кровати, а по телевизору показывают какой-то хоккейный матч, но я не могу понять, кто играет. Голова Хантера лежит на подушке, темные волосы растрепаны, а челюсть покрыта щетиной.

Он улыбается мне, и на его щеках появляются ямочки.

– Я думал, ты не хочешь приходить.

– Я не хотела, но потом…

– …но потом ты поняла, что хочешь сунуть нос в дела моего члена. Мудрое решение.

Я выдавливаю улыбку.

– Нет, я просто… – Я замолкаю.

Внезапно я чувствую себя нелепо из-за того, что так сюда заявилась. Что я должна сказать? «Я была с друзьями и увидела на фотографии, как ты целуешься с какой-то девушкой, и я подумала, что это было недавно, и ужасно себя почувствовала, но оказалось, что это старый снимок, но я все равно не могла никак успокоиться, поэтому непонятно зачем примчала сюда».

– Что случилось? – спрашивает он, морща лоб. – Что не так?

К моему вящему ужасу, на глаза начинают наворачиваться слезы.