– Я думал, что узнаю пределы твоей решимости, и, похоже, у меня получилось. Убийство Снида – необдуманный поступок, акт отчаяния, и теперь у меня есть основания задержать вас. Капитан Рестрал будет очень благодарен. Уверен, когда он достаточно поправится, он охотно обсудит со мной раздел призовой суммы.

– Ты живешь в долг, Глиммери. Деньги тебе не помогут. Рано или поздно те же банки и картели, которые назначили это вознаграждение, решат, что им не нравится, как ты тут всем заправляешь. – Фура вздернула подбородок. – Они терпят небольшие беззакония, особенно после прошлогоднего банковского краха. Пока ты не стоишь пристального внимания. Но это ненадолго. Наслаждайся молочными ваннами и золотом, которым любишь себя окружать. Если через год еще будешь дышать, считай себя везунчиком.

Глиммери ответил на это со снисходительной улыбкой:

– У тебя самое подходящее положение для таких предсказаний. Оружия нет, команды, можно сказать, тоже. Я могу предсказать, что через год ты дышать еще будешь, но только потому, что тебя отправят в Солнечные Края и будут держать в камере, пока не выжмут до последней капли все сведения о Босе Сеннен и «Рассекающей ночь». Сомневаюсь, что это пойдет тебе на пользу. Либо организаторы охоты решат, что ты была близка с ней, но никогда не посвящалась в ее сокровенные тайны, и ты перестанешь быть полезной в качестве живого свидетеля. Либо они придут к выводу, что ты, по сути, ее нынешнее воплощение, невосприимчивое к допросам и пыткам, как невосприимчивы безумцы, и нужные сведения из твоего мозга можно выковырять разве что вилкой. И в этот момент, как ни печально, ты также станешь для них неинтересной. – Он медленно перевел взгляд на меня. – Разумеется, все это ждет и тебя. Ты с тем же успехом можешь оказаться Босой. Организаторы должны быть уверены, что не будет никаких милостей, никаких послаблений, никакого особого отношения к вам обеим. Думаю, вам предстоит жить порознь, в разных мирах, и умереть в одиночестве после пыток.

– В одном ты ошибаешься, – сказала Фура. – Я пришла сюда не без оружия.

Глиммери усмехнулся:

– Вас обыскали, на этот раз основательно. Как и ваши скафандры, и прочее снаряжение. Я велел с особой тщательностью искать вещи призрачников, поскольку ходят слухи, что они у вас есть. Я даже приказал провести смотровым камнем по твоей руке – а вдруг там что-то застряло.

– Мое оружие не в руке.

– Правда? – спросил он с видом человека, теряющего терпение, пусть даже обсуждаемая тема представляет для него некоторый интерес. – Тогда не сочти за труд, просвети нас…

Фура коснулась лица:

– Оно здесь, Глиммери. Это наш общий недуг. Светлячок.

Вид у него сделался грустный и слегка разочарованный, как будто он рассчитывал на что-то более творческое.

– Тогда я с сожалением должен сообщить, что ты ошибаешься. Я изучил светлячок во всех его обличьях. Доктор Эддралдер неустанно снабжал меня медицинской литературой, вплоть до самых старых источников. Это состояние довольно хорошо документировано, как и его прогрессирование, и возможности лечения, которые в моем случае очень сильно уменьшились. Это действительно недуг, в чем ты сама убедишься – точнее, могла бы убедиться, если бы тебе выпал счастливый шанс прожить с ним достаточно долго. Но светлячок совершенно безобиден для тех, кто им не затронут. Он не может перейти от одного носителя к другому иначе, как необычным способом. И в качестве оружия совершенно бесполезен.

– Ты не понял, – сказала Фура. – Я знаю, что такое светлячок и на что он способен. Это заставляет меня смотреть на вещи по-другому. Заставляет думать и действовать так, как я не стала бы, если бы у меня не было светлячка, – и в этом смысле он равнозначен материальному оружию.

– Ты имеешь в виду, что светлячок делает тебя чуть более безумной и оттого менее предсказуемой?

Она кивнула с несвойственной ей кротостью:

– Можно и так выразиться.

– Пожалуй, в этом что-то есть, – согласился Глиммери. – Светлячок определенно подталкивает к необдуманным действиям. Отодвигает в сторону предвидение и аналитическое мышление. Но если это так, то ты просто восстановила паритет. Это не преимущество, ведь я тоже заражен светлячком. Мы одинаково безумны и безрассудны, и любые преимущества…

Глиммери остановился на полуслове. Огромная, похожая на контрфорс мышца дернулась у основания его шеи. Он попытался заговорить, проглотил возникший в горле комок. С огромным усилием воли, как будто ощущая движение большого камня в почке, он исказил лицо в улыбке, адресованной Фуре.

– Однако вы и впрямь оказываете на меня странное влияние, мисс Несс. Я заметил это уже дважды. Ваше присутствие как будто само по себе вызывает у меня приступы.

– Я тоже это заметила. – Фура коснулась щеки. – Чувствую легкое покалывание под кожей.

– Просто покалывание? Как я тебе завидую.

– Ты не должен мне завидовать. Все будет намного хуже, ты сам говорил.

– Да, это правда. Не хочу быть пессимистом, но ты, возможно, уже вышла за рамки более ортодоксальных методов лечения. – Он заерзал на стуле, спазмы явственно простреливали его могучее тело. – Хоть я и говорю, что светлячок бесполезен как оружие, но все же допускаю, что между двумя нашими колониями спор может быть некоторое взаимодействие.

– Говорят, световой плющ светится ярче там, где его много, – сказала Фура. – Полагаю, это что-то психосоматическое.

– Психосоматическое? – Глиммери продолжал корчиться в кресле, вены на виске извивались, как светящиеся черви, такие же яркие, а может быть, даже ярче, чем окружающие следы заражения световым плющом. – Нет, я так не думаю. Эддралдер… похоже, мне понадобятся ваши услуги. Приведите Меррикс и принесите лекарство.

Эддралдер кивнул своим ассистентам, а затем опустился на колени рядом с Глиммери и очень осторожно наклонился, чтобы оценить состояние пациента.

– Кажется, это вполне терпимо, – сказал он ободряющим тоном. – Лекарство, конечно, есть, но если вы можете потерпеть…

– У меня слишком много дел. Дай мне дозу.

– Должен напомнить: каждая доза приближает следующий приступ и истощает наши запасы лекарства.

– Никаких лекций, доктор! Только не сейчас.

По лицу Эддралдера пролегли длинные вертикальные борозды, словно скобки от глаз до подбородка.

– Конечно. Но в этот раз… может, пощадим Меррикс?

– Приведите ее.

Привели девушку, принесли два золотых шприца на тарелке. И я наконец-то поняла, что оба заполнены одним и тем же лекарством. Глиммери выберет, какой шприц вколоть ему, а какой – Меррикс. Девушка постепенно слабеет от этих бесполезных инъекций противосветлячкового препарата, но ритуал гарантирует, что Эддралдер не попытается отравить пациента.

Лишняя предосторожность. Даже если бы доктор нашел какой-то способ добавить яд в предназначавшийся для Глиммери шприц или бросил Меррикс на произвол судьбы, у него не было бы никакой возможности спастись. Это захолустный мир, и люди Глиммери неусыпно контролируют его вход и выход. Идеальное средство принуждения. Даже лучше, чем если бы Эддралдера заставили вводить препарат самому себе, – это быстро сделало бы его бесполезным.