Худший вариант: его сцапало и сожрало что-то сверхъестественное. Тогда никаких концов не найти.

Хапли вспомнил, что в одной из деревушек, дальше к югу, есть Врата Хиалы, охраняемые старым колдуном. Последний шанс что-нибудь выведать.

Местный парень подрядился их туда проводить. Задаток взял вперед и оставил тощему старцу, похожему на сморщенную свеклу, потом вскарабкался на круп лошади Хапли.

Жара, хруст пыли на зубах, в солнечном мареве колышутся травяные султаны вперемежку с желтыми и коричневыми пятнами суглинка. Тибор в который раз задался вопросом: что он, высокооплачиваемый элитный убийца, делает в этих забытых богами краях, как его сюда занесло? Ну, положим, как – не вопрос, память, хвала Акетису, не отшибло, но почему? Из-за Риса. Тот ведь поклялся на крови, что убьет Гонбера Живодера, а Тибор, получается, поволокся за ним. В последнее время он делал все, что нужно Рису, и сейчас нет бы обрадоваться избавлению от обузы – вместо этого ищет да еще внутренне бесится оттого, что не может найти. А паршивец так качественно исчез, что ни намека на него не осталось.

Впереди замаячила деревня. Чуть поодаль на земле что-то темнело, там копошились стервятники. Тоскливо ухмыльнувшись, помертвевший в душе Тибор в первую очередь повернул туда, но это оказались всего-навсего дохлые собаки. Несколько довольно крупных серых с подпалинами зверюг, жестоко изрубленных. Лошади пятились от падали. Из-за глинобитных построек, похожих на облезлые кубики, выглядывали мужчины, вооруженные дротиками и скверными мечами. Их было около десятка, большинство сейчас работает в поле или пасет овец – вон те пятнышки на холмах у горизонта. У всех полуголых воинов руки обмотаны заскорузлыми тряпками и рваные портки испачканы кровью, хотя разрушений в деревне не видно. Ходили в набег на соседей? Или неприятности пришли из Хиалы? Невысокая арка торчит немного в стороне, утоптанная глина вокруг нее заляпана засохшими темно-красными пятнами.

– Там кровь, господин, – испуганно лыбясь, заметил Хапли. – Демоны беззаконят, нехорошо делают.

Их проводника тут знали, он спрыгнул с лошади и радостно залопотал по-своему. Нет, светлокожего мальчишку с длинными волосами люди не видели. Вчера на заходе солнце беда случилась, много раненых, а больше ничего не было.

– Какая беда? – спросил Тибор.

– Тубасу напали, господин, – перевел объяснения толмач. – Прямо в деревню забежали и людей покусали, нехорошо сделали.

– Что за тубасу?

– Зверь такая, господин. Шкура, хвост, зубы. Живет много вместе, бегает вместе. Вон там лежит, кого зарубили. Вы смотрели.

Ясно, дикие собаки.

– И часто они нападают на деревни?

– Нет, господин, нечасто. Они хиньити гнали. Хиньити побежал в деревню, тубасу за ним.

– А что такое хиньити?

– Другая зверь, господин. Шкура, хвост, зубы… Не здесь живет. Далеко забежал, нехорошо сделал. Тубасу и хиньити всегда так. Если муж и жена много ссорятся, люди про них говорят: любят друг друга, как тубасу с хиньити.

– Понятно, – с досадой процедил Тибор.

Поглядел на хмурых покусанных жителей и повернул восвояси, сразу пустив коня в галоп.

Рис так и не нашелся, а у Мунсыреха не было сил на ворожбу. Во время «пляски смерти» ему крепко досталось, даже сердце прихватило.

Вечером перерезали глотки Сей-Инлунаху и Сей-Вабусарху, справляя, как заведено, тризну по шестерым погибшим троллям. Хоронить троллей незачем, после смерти они каменеют. Оттого никто не охотится на них, чтобы съесть, и Мунсырех, сидя на дне Ибды, ничем не рисковал, хищные обитатели реки его не трогали: чего хорошего, если вырванный кусок мяса у тебя в желудке превратится в камень?

Тибор решил подождать пару дней, вдруг Рис все-таки объявится, а потом плыть на захваченной глюзе в Орраду.

Очнуться в сугробе, от обжигающего холода, руки и ступни почти онемели, а ресницы, кажется, смерзлись… Как он сюда попал? Или, пока у него был «накат», случилась какая-то катастрофа, и Ибдару завалило снегом?

Последнее, что Рис запомнил – это оставленное на земле зеркало в окислившейся медной оправе. Похоже, он так и не заглянул в это зеркало… Или заглянул, но забыл, что там отразилось?

Стуча зубами от леденящей боли, он попытался приподняться и осмотреться. Во все стороны – застывшие белые волны, как будто очутился посреди замерзшего моря. Бледное небо, низко над горизонтом висит небольшое холодное солнце. Нигде ни дерева, ни дома… Но совсем рядом из сугроба торчит ледяная арка в полтора человеческих роста, воздух под ней слегка переливчатый, словно там натянута прозрачная газовая ткань. Врата Хиалы. Вот, значит, как его сюда занесло… И что теперь делать?

Нестерпимая стынь, все тело ноет, постепенно цепенея. Заползти под арку? Нет уж, с Хиалой успеется. Если он окоченеет насмерть, по-любому там окажется. Странно, вообще-то, что Хиала его выпустила… То ли все дело в «накате», то ли ему просто повезло, как везет раз в тысячу лет. Ага, угодить в снежную ловушку – это везение? Скрюченные побелевшие пальцы больше не шевелятся. В Эонхо ему случалось видеть трупы бродяг, замерзавших зимой на улице. Наверное, он будет выглядеть так же.

Надо притянуть помощь. Как учили в Школе Магов. Как в том жутком темном сне, который несколько раз ему снился с разными концовками.

Если поблизости есть что угодно, способное помочь – пусть оно придет сюда и поможет, пока не поздно… Хотя десять против одного, что уже поздно. Кисти рук и ноги ниже колен готовы, он совсем их не чувствует. Кожа побелела, кровеносные сосуды внутри превратились в красноватый лед. Еще полчаса – и он точно вернется в Хиалу, теперь уже в качестве бесплотного духа.

Над сугробами промчался, сметая шуршащие снежинки, порыв морозного ветра. Рис закрыл глаза. Притянуть можно только то, что есть, а если в этом белом краю никто не живет, тогда и звать бесполезно.

Всплывший сон был из разряда кошмаров. Действие происходит все там же, в городе Танцующих Огней. Ночь, дремлющие дома вдоль канала, сбитая каменная лесенка уводит к черной воде. Рядом угрожающие тени. Происходит что-то ужасное, а потом его сталкивают вниз, он тонет, как будто медленно погружается в холодный бездонный студень – и, наконец, просыпается, задыхаясь от слез и отчаяния. Но в другом варианте все заканчивалось иначе, потому что ему удавалось притянуть помощь. Выглядела эта помощь очень красиво: похожая на небесное светило размером с карету, в ореоле белого сияния, в переливах синих и оранжевых мигающих огней, она выплывала из-за темной крыши ближайшего дома, и он сразу понимал, что спасен.

«Когда это случится, оно закончится или так, или этак, концовка будет зависеть от меня», – сонно подумал Рис, сжавшийся в клубок посреди мохнатого тепла.

Почему вдруг стало тепло, он же замерзал в сугробе… Или страна сугробов ему приснилась – или снится то, что сейчас, в то время как на самом деле он умирает от невыносимого холода.