– И после всего никакого результата. Хоть бы одна карантинная душа раскошелилась. Ни тебе молочных рек, ни кисельных берегов... Все стоит: ни жилья для военнослужащих, ни денег на здравоохранение... Кругом проколы...

«Умеет же Илюша подлить масла в огонь, а раны обильно сдобрить солью», – подумал президент.

– Допустим. В конце концов, деньги я и сам найду. Стоит обратиться к нашему бизнесу. Как ты говоришь, молочные реки потекут?

– Это не я говорю, это в сказке говорится.

– А ты мне тут сказки не рассказывай. Допустим, ты действительно не был посвящен в детали того, что происходит на Рублевке. Допустим, сколько ты хотел знать, столько и знал. Очень продуктивная позиция! – язвительно добавил президент. – Но закон? Не поверю, что без твоего ведома он пошел в Думу.

Крутов позволил себе сделать обидчивое лицо, хотя на самом деле ему было совершенно все равно. Главное, что все пока шло по сценарию. Прежде всего зафиксировал ситуацию с Гудиным. Хорошо «макнул» Шатунова. Надо еще с этой металлургической сделкой вырулить...

– Я же говорю, что перестарались. Вы сами знаете, как ваш любимый спикер во всем, что касается президента, старается предугадать его желания.

– А ты, можно подумать, не стараешься?

– Вы прекрасно знаете мою точку зрения по поводу олигархов, господин президент, – не стал обращать внимания на колкий выпад Крутов.

– Знаю. Собрать в резервацию, а собственность вернуть государству, – натянуто засмеялся глава государства. – Что, собственно, Шатунов и сотоварищи сделали.

– Для государственных целей нет необходимости организовывать разные экстримы. Это у Шатунова все обернулось фарсом, походом с плошкой, типа кто что в нее нальет. Но закон?! Это совсем другое дело. Если уж по его глупости так получилось, то почему бы и не воспользоваться ситуацией? Я имею в виду – в тактическом смысле?

– Хитришь, Илья...

– Зачем мне хитрить? Тем более что я по большей части первым сообщаю эти самые «гадости», которые не попадают ни в какие обзоры. Персональный спикер, одним словом. Сейчас вот соберусь с мыслями и еще одну преподнесу.

– Давай валяй. Сегодня я, похоже, ко всему готов. Даже литр водки выпить. А может, действительно выпить? – Президент посмотрел на часы. Боже! Еще детское время. О чем таком можно думать?.. – Так что ты мне, как фокусник, сейчас извлечешь из рукава?

– Похоже, в ближайшее время придется распрощаться с идеей слияния нашего передовика производства Удачина с передовиком швейцарского производства господином Минхом, – наигранно бодрым голосом Крутов наконец выложил важную для него информацию.

– С «Альтаиром» ты имеешь в виду? – Сквозь колониальный загар на лице президента проступили белые пятна. Ведь эту идею он вынашивал, как иная мать не вынашивает ребенка.

– Они отказываются от сделки, мотивируя тем, что занзибарский миллиардер дает Минху за акцию на пару долларов больше. – Советник картинно развел руками, означая свое бессилие. – Это в мировой практике не редкость. Неофициально они дали понять, что виноваты мы сами. Более месяца Цюрих не мог найти Удачина. Вы же знаете, господин президент, где он был...

– Не понял?

– Удачин живет не только в Чугуногорске, но и порой в своем доме на Рублевке. Там его и накрыл карантин. Поэтому Минх не мог до него дозвониться, чтобы обсудить новые условия слияния.

– Бред какой-то. Нет, надо все-таки принять рюмочку.

– Подождите, я еще не закончил. Может, захотите выпить больше, – попытался остудить его пыл Крутов. – На самом деле деньги тоже отговорка. Это не что иное, как акция политического давления на Россию.

«Так вот с какого бока они решили зайти?! Вот на что намекали на саммите друзья Жоржики. Теперь хотя бы все ясно». – Президент в задумчивости откинулся на спинку кресла. Интуитивно он чувствовал, что «ввод в курс дела» еще не закончен.

– Сейчас Удачин там, в Цюрихе, пытается как-то вырулить с «Альтаиром».

– Ты же только что сказал, что он в этой треклятой карантинной зоне?

– Я сказал, что был там. Пока я с помощью Любимова его оттуда тайным образом не умыкнул и не отправил в Швейцарию. С ним банкир Разин и наш эксперт Ханукаев. Но как они информируют, пока все глухо...

Президент хотел что-то сказать, но Крутов позволил себе такую наглость, как опередить его:

– Скажу вам, что я беспрестанно думаю над тем, как мы потеряли «Альтаир». И вот, кажется, надумал. Теперь главное сыграть партию до конца, по шатуновскому сценарию. Закон дает нам право вернуть Чугуногорский комбинат под государево око. А уж потом от имени государства выходить на идею слияния!

– Опять ты за свое, – досадливо поморщился президент, хотя в словах советника ему услышалась весьма перспективная мысль.

– Именно. Не будет «Альтаира» – будет другой монстр. Сливаться с компанией, которой управляет государство, любой капиталист с живостью согласится. Ну а дальше все наши преференции очевидны. Вы меня понимаете?

– Как мне все это надоело! – Президент в сердцах приложился кулаком по столу. – Уезжаешь с надеждой, а возвращаешься в полную задницу. «Полный финиш. Может, действительно отдохнуть от политики? Недаром, что ли, самозваные кандидаты в президенты уже напрямую намекают, что только, мол, четыре годочка порулят Россией, а потом возвернут, что осталось».

– Знаешь, что я думаю, Илья Ильич, а не отдохнуть ли всем моим официальным и неофициальным преемникам – гудиным, шатуновым, теткам этим, годика четыре? А я пока сам управлюсь?

– Вы что, всерьез? А как же Конституция?

– Ишь как встрепенулся. Не по твоему сценарию? А я думал, что ты обрадуешься. Подхватишь, как говорится... Успокойся, шучу пока. И вот еще что. Найди сегодня же Шатунова и министра внешних связей, – без всякого перехода сказал президент, – и объяви им мое решение. Пускай в ближайшие дни выходят на пресс-конференцию и отбрехиваются перед журналистами за все, что натворили. Особенно Шатунов. А я пока воздержусь его принимать.

Президент встал, советник последовал его примеру.

– Все, Илья Ильич. Аудиенция закончена. Теперь, если не возражаешь, можем заглянуть ко мне домой. На ту самую рюмочку с огурчиком. Иначе, чувствую, ночью совсем не засну.

* * *

Пресс-конференция явно затягивалась. В переполненном зале атмосфера была накалена до предела и дышала откровенной взаимной неприязнью. Множество направленных на Листова и Шатунова фото– и телеобъективов, яркие софиты и вспышки блицев выводили из равновесия.

Особенно это касалось преемника. Сергей Шатунов беспрестанно ерзал на стуле. Хотя, казалось, Сергей Васильевич уже привык к публичным выступлениям, на этот раз он был явно сконфужен. Он дергался, злился и лихорадочно искал выход из создавшейся скандальной ситуации. По всему было видно, что пресса, столь благоволившая ему в последнее время, откровенно не верит ни единому его слову.