что ему королю Франции никогда не принадлежало, становились еще более призрачными. Выход нашла матушка. Она просто сказала,

– Сын мой, так пусть нарожает детей, она нашего рода и как вы видите очень к деторождению способного.

–Да матушка, но мне надо отменить мой закон. Гласивший – «Облачиться в одежды послушницы, дабы более не смущать своей красотой его подданных. Постоянно находиться в свите королевы матери в качестве послушницы, общаться только с монахами или рыцарями монашествующих орденов, что бы, не впитать скверну греховного мира, и что бы стать первой монахиней основанного королевой монастыря тогда, когда это будет угодно Богу».

–Так отменяйте.

–Сейчас не могу, канцелярия распущена, печать королевства в сокровищнице, а ключ у кастеляна. Сокровищницу можно открыть только в присутствии кастеляна, маршала и епископа. Все они соберутся только завтра к отъезду легата. Мы же специально отослали их всех в свои владения до отъезда легата, что бы лишить возможности легата навязать нам подписание невыгодного союза с императором.

– Значит надо ждать и молчать! – сказала королева мать

–Да,– ответил король.

И целых два дня никто не искал беглянку, и не интересовался её судьбой. Ну, а когда легат просил, прекратить пытки ведьм, то было уже поздно.

Они вышли, к своим людям, на третий день уже одетые в походные одежды, на Эле был длиннополый кафтан серого цвета и мягкие хромовые сапожки с голенищами из войлока отороченные сафьяном. Илья был одет в тот самый костюм, в котором его и увидела Эля на приеме у короля. Он встал во главе стола и сказал одно слово,

–Курултай.

Отец Бартоломео Хельерский, написал по этому поводу, – «Когда их гегемон созвал этим словом всех на совет, то самый младший из оруженосцев высказывал свое мнение, которое было высушено и записано, и решение, если принималось, то исполнялось всеми, и даже их гегемоном».

Илия поставил пред курултаем один вопрос,

– Когда идем домой?

По обычаю, самый младший из Орды, первый высказал свое мнение.

– Ага, мы пойдем домой, когда выполним приказ курултая.

Все присутствующие присоединились к этому мнению. Сотник лишь дополнил,

– А пока нужно найти место, где ждать встречи с твоим братом. Затем, обменявшись известиями, отослать эстафету в Орду. И лишь потом думать о возвращении. На все это уйдет еще два года.

Все немного приуныли. Никто не мог сказать на сколько продлиться гостеприимство короля, не придаст ли он их своим врагам. Перед каждым возник вопрос,

–Как исполнить приказ курултая?

Тягостное молчание длилось долго. Писец шепотом перевел все Элеоноре. Она сидела чуть поодаль, на отдельным стуле, не на лавке. Она спросила у писца шепотом, может ли она высказать свое мнение перед всеми или только перед своим мужем. Писец ответил.

– Курултай для всех кто в походе, ты с нами в походе, поэтому говори не бойся.

Эля встала и сказала ему,

– Переводи.

Писец перевел её речь слово в слово.

– Я владею землей и замками, которые принадлежат вам, как и вашему господину. Надо идти туда и готовиться к зиме.

Писец старательно перевел все сказанное Элеонорой. Наступило некоторое замешательство, возникающее, как правило, тогда, когда присутствующие обдумывают услышанное. Наконец все замолчали, наступил момент истины.

Все присутствующие уланы, в знак согласия, встали из-за стола и приклонили головы. С этого момента она могла распоряжаться их жизнями, как и её муж. Илья радовался умным словам своей жены.

Осталось последнее, покинуть гостеприимный Компьени, как можно спокойнее, не нарушая обычаев и желаний владетельных особ и их вассалов. Это задача оказалась довольно сложной. Как король, так и его королевство нуждались в Элеоноре, слишком много планов было связано с ней просто потому, что она была дочерью короля. Кроме того, она виконтесса Ордино и владетельная особа Принципата Андорра. Принципата образованного Императорской властью владение, которым ставило её вровень с королями Европы, которые тоже получили свои королевства от имени Императора. Время на раздумывания и составления интриг не было. Нужно было найти нечто такое, что обязало бы короля и его окружение, равно как и папу в необходимости отпустить одного из принцепсов Андорры на все четыре стороны с сохранением всех её привилегий и пожалований. С отпуском на все четыре сторон проблем не было, да и не могло возникнуть, а вот с сохранением всех привилегий и пожалований тут возникали не проблемы, а не преодолимые препятствия. Обдумывая ситуацию Эля, отказалась от обеденной трапезы и в задумчивости бродила по двору посольства. Под такт шагов она непроизвольно стала напевать

«Когда умрем мы с вами,

К несчастью вашему, но к счастью моему,

Любовь, как прежде, будет мучить свет,

Все к счастью вашему, к несчастью моему.

И прежней в мире пользоваться властью,

Все, к счастью вашему, к несчастью моему.

– Пресветлая, лишь страсть меня живит,

Всё к счастью вашему, к несчастью моему.

Хоть каждый взор ваш сердце мне и ранит;

Все к счастью вашему, к несчастью моему.

Счастливый, что люблю, счастлив я на вид,

Деяньями светлыми для вас я занят.

Всё к счастью вашему, к несчастью моему.

В прекрасных дамах недостатка нет,

К несчастью вашему, но к счастью моему.

Но лучше вас, уж бог не сотворит,

Всё к счастью вашему к несчастью моему.

Да, да! Умрем, и уж любви не станет,

К несчастью вашему, но к счастью моему».

Она несколько раз она повторила про себя,

–Деяньями светлыми для вас я занят.

Мысль обратиться за помощью к епископу Урхеля безнадежно влюбленному в неё Понсу де Виламуру в начале показалась ей кощунственной и жестокой. Эля более не хотела мучить своей любовью несчастного прелата. Но, повторяя строку из лэ, он все более и более утверждалась в правильности своей мысли,

– Что, если он её любит, то должен ей помочь, ведь любовь это не только слова, вернее совсем не слова, но дела и поступки.

Звонко щелкнув пальцами, словно кастаньетами она подозвала к себе двух улан и с этим почетным эскортом отправилась в покои епископа.

Епископ принял её милостиво, но все время разговора пытался отвести глаза от её прямого взгляда.

–Вы получите просимое, тут трудности нет, закон на нашей стороне. По праву имперскому, равно как и папскому, вы и я единое целое, в смысле представления государства. Мы двуединые правители и без меня, равно как, и без вас, ни папа, ни император, ни тем более Людовик – славный королёк при достославной королеве матери не могут вам помешать. Поверьте мне. Сегодня вечером вы можете удалиться от двора, и вернуться, когда вам будет угодно.