– Я сделала, что он хотел. Я избавила его от мучений.

– Что именно ты сделала?

– Я вколола ему ампулу со смертью…

С похоронами Бульдога тянуть не стали. Похоронили его наследующий день. Сделать вскрытие я не позволила, не желая беспокоить своеголюбимого еще раз. Юлька с Гариком были моей единственной поддержкой все этидни. Они помогли мне перенести это горе и хоть как-то смягчили боль утраты.Самой большой радостью для меня был Максов браслет. Я любила рассматривать егос утра до вечера – какое счастье, что у меня сохранилась такая память обесконечно дорогом человеке…

В один из вечеров Юлька разожгла камин, и мы стали ленивопотягивать мартини, любуясь на огонь. Я крутила браслет, вспоминая о технезабываемых временах, когда мы были с Максом.

– Интересно, как он там? – спросила я у Юльки.

– Лучше, чем здесь, – попыталась успокоить меня она.

– А он обо мне вспоминает?

– Конечно. Тебя невозможно забыть.

Я сделала глоток мартини и улыбнулась.

Неожиданно в глазах потемнело, сильно закружилась голова. Япосмотрела на Юльку. Она поставила стакан с мартини и стала растирать виски.

– Что-то жарко.

– И мне как-то душно. – Я скинула халат, оставшись в легкойночнушке.

– Может, мы камин слишком сильно разожгли?

– Как всегда. Просто состояние какое-то гадкое, – простоналая и посмотрела на Юльку.

Она задрала халат повыше и растянулась на медвежьей шкуре. Ясела рядом, пытаясь понять, что со мной происходит. Глаза слезились, мнепоказалось, что комната затянута какой-то слегка уловимой, почти невидимойдымкой.

– Юлька, ты что-нибудь чувствуешь? – прошептала я.

– Да. Меня ужасно клонит ко сну.

– Не спи!

– Я не могу. Давай поспим, а потом обо всем поговорим.

Юлька закрыла глаза и тяжело задышала.

– Не спи! – закричала я и попробовала встать, но у меняничего не получилось.

Ноги стали ватными и совершенно не хотели слушаться. Глазазакрывались, чертовски хотелось спать.

Нет, спать нельзя, это какой-то обман. Наверное, я и таксплю, но мне нужно проснуться. Я с трудом доползла на четвереньках до Юльки иизо всех сил толкнула ее в бок.

Юлька сморщилась, но так и не открыла глаза.

– Нам нужно выйти на улицу!

– Чупа, дай поспать… – прошептала Юлька.

Собрав волю в кулак, я добралась до внутреннего телефона,чтобы позвонить охране. Подняв трубку, я не услышала гудков. Что-то случилось стелефоном. Посмотрев на Юльку, я вздрогнула. Юлькино лицо было какого-тонеестественно зеленого цвета. Случайно посмотрев на себя в зеркало, я неповерила собственным глазам.

Мне показалось, что кто-то умышленно облил меня зеленойкраской. Добравшись кое-как до двери, я с ужасом поняла, что она закрыта с тойстороны. Подергав дверь несколько раз, я поняла, что меня покидают последниесилы. Еще чуть-чуть – и все, я больше не смогу сопротивляться. А что, еслиуснуть, как Юлька? Глаза закрываются, такая приятная теплая дремота увлекает засобой…

Ущипнув себя за ногу, я с ужасом обнаружила, что мне совсемне больно. Обычно я так делаю за рулем, когда одолевает сон, но останавливатьмашину нежелательно. До сегодняшнего дня это было стопроцентное средство длятого, чтобы проснуться. В голове загудело, в висках противно застучало. Взявстул и открыв жалюзи, я с размаху ударила табуреткой по окну. Окно разбилось, ипосыпались стекла. Высунув голову на улицу, я стала жадно ловить ртом свежийвоздух. Оглянувшись, я увидела безжизненно лежащую на полу Юльку. Если ей непомочь, то будет поздно. Задыхаясь и кашляя, я бросилась в глубь комнаты.Подбежав к подруге, я схватила ее за ноги и потащила к окну. Перекинув Юлькучерез подоконник, приложила ухо к ее груди и заплакала от счастья: она дышала.Выпрыгнув из окна, я вытащила Юльку на улицу и положила ее на поляну. Затемобошла дом в надежде найти кого-нибудь из охраны. Открыв служебную комнату, я вужасе закричала. На полу лежали четверо охранников.

Никакой крови. Можно было подумать, что все четверо простоспят, мирно посапывая и улыбаясь во сне. Потрогав одного из них, я пришла всостояние, близкое к истерике. Парень не дышал и был совсем холодный. В комнатечем-то слабо пахло, и мне опять захотелось поспать хотя бы пару минут. Выбежавв коридор, я громко позвала Жорика. Ответа не последовало. Вернувшись во двор,я взяла в беседке марлевую тряпку, повязала ее на нос и вбежала в дом. Открывкомнату, где обычно сидел Жорик, я увидела своего телохранителя лежащим на полус закрытыми глазами. В комнате работал компьютер, играла легкая музыка.Склонившись над Жориком, я потрогала его пульс и тяжело вздохнула. Пульса небыло. Вытащив из кармана Жорика сотовый телефон, я выбежала на улицу ипопробовала дозвониться до Гарика. Но в трубке не было даже гудков. Я оказаласьоторванной от мира – без какой-либо связи и возможности позвать на помощь.

Как же так? В доме обязательно должен быть повар, горничная,домработница. Где они все? Забежав на кухню, я пронзительно закричала. Возлеплиты лежал повар, рядом с ним – горничная и домработница. У всех были закрытыглаза, а лица были неестественно зеленого цвета. На плите стояла кастрюля сдавно выкипевшей водой. Дно ее подгорело, и от этого по кухне разносилась зловещаявонь. Отключив плиту, я выбежала из кухни и направилась по коридору к входнойдвери. Внезапно я услышала странный звук и резко остановилась. Настенные часыне могут так работать. Увидев в конце коридора какой-то сверток, я на цыпочкахподошла поближе, но все же не решилась дотронуться до него. Это еле уловимоетиканье не было похоже на часы. И тут я поняла, что нельзя терять ни минуты. Влюбое мгновение может раздаться взрыв. Фома учил меня разбираться во взрывныхустройствах. Поэтому без особого труда я угадала, что в этом свертке лежатчетыре динамитные шашки, по двести граммов каждая, и часовой механизм. Мощностьтакой «адской машинки» достаточна, чтобы разрушить не только эту дачу, но и всевокруг. Можно, конечно, схватить этот сверток, донести до фонтана и утопить еготам, но это очень рискованно. Никто не знает, когда прозвучит взрыв. Выскочивиз дома, я подбежала к Юльке и потащила ее в самый дальний угол двора.

Положив Юльку в фонтан, легла рядом и принялась ждать. Ждатьпришлось недолго. Не прошло и десяти минут, как раздался мощнейший взрыв – имой коттедж развалился по кирпичикам. Фонтан, где мы лежали, тоже изряднозадело, и нас основательно засыпало камнями.