Амфитеатр взорвался: такое зрелище стоило любых денег, потому что было неповторимым. Здесь не было телекамер, которые могли бы зафиксировать схватку, сохранив ее для благодарных потомков и еще более благодарных следователей прокуратуры, и уникальность происходящего удваивала его ценность. Во всем этом шуме Комбат без труда расслышал торжествующий рев Французова.

– Комбат! – надрываясь, кричал капитан, забыв обо всем на свете. – Ты его сделал, комбат! Этого урода! Комбат! Комбат!

"Сломал руку-то, – устало думал Борис Иванович, прислушиваясь к ощущениям в правой кисти, – к чертовой матери, сломал вдребезги. Что делать-то теперь? У нас с Юркой на двоих три ноги да три руки – как хочешь, так и уползай. И главное, оба без штанов."

Он понимал, что надо бежать, как-то прорываться, снова кого-то бить, но сил не было, и он все еще стоял посреди ринга, тупо размышляя, с кого бы ему снять штаны для себя и для Французова, когда стоявший в зале невообразимый гам прорезал хлопок выстрела, и пуля вонзилась в помост в сантиметре от его левой ноги.

Андрей Рублев пришел в себя минут за пять до того, как его взяли за четыре конечности и поволокли из зала. К счастью, память к нему вернулась сразу же и в полном объеме, так что открывать глаза и задавать вопросы он не стал, решив не подавать признаков жизни, пока не уяснит обстановку.

Лежа на полу и стараясь выглядеть как можно более мертвым, он с большим вниманием прослушал выступление Горохова и решил, что раз Борис все еще жив, то потеряно далеко не все. Убедившись на горьком опыте, что с помощью кулаков выручить брата ему не удастся, он стал размышлять о том, как выбраться из этой крысиной норы. Настало время звать на помощь, и сделать это мог только он. "Черт меня дернул лезть в эту свалку, – со стыдом вспоминая удивленное лицо охранника, которого он ударил по спине, подумал Андрей. – Если бы вместо этого я сразу рванул к выходу, все эти сволочи давно щеголяли бы в элегантных браслетах установленного образца.

Герой задрипанный…"

К его огромному удивлению, все проблемы решились сами собой. Его вдруг взяли за руки и за ноги и куда-то понесли. Вначале он решил, что его тащат в застенок на предмет пыток или, того смешнее, бесславного и безымянного погребения, и хотел уже было восстать из мертвых и как-нибудь попробовать отбиться, но голос разума очень кстати возобладал над животными инстинктами, и он провис между своими носильщиками, как туша свежеубитого оленя. Это стоило ему немалых усилий – попробуйте-ка сохранять абсолютную расслабленность, когда вас таскают и ворочают, как мешок с картошкой, то и дело задевая при этом сломанные пальцы! Андрея спас недавно пройденный курс массажа. Массажист во время сеансов требовал полного расслабления всех мышц, и Андрей, хоть и не вдруг, но освоил-таки это сложное искусство.

В тот момент, когда охранники небрежно швырнули его на землю и удалились, негромко обсуждая какие-то свои проблемы, он поклялся себе, что по завершении этой безобразной и вредной для здоровья истории непременно разыщет массажиста и в знак благодарности напоит его до полного бесчувствия. Осторожно приоткрыв один глаз, Андрей осмотрелся и, не увидев в пустом дворе никого, кто хотя бы отдаленно напоминал мордоворота в сером пиджаке, вылез из-под куста и поднялся на ноги. Ноги слегка тряслись и все время норовили подогнуться, голова трещала, и давали о себе знать его несчастные растоптанные пальцы, но в целом он был в порядке, по крайней мере настолько, чтобы найти исправный телефон-автомат и не ошибиться номером, набирая 02.

"Кретин, – сказал он себе, – зачем тебе автомат?

У тебя же мобильник в машине. Ты это называешь нормой?"

Машина была припаркована за углом. Слегка пошатываясь и шаря здоровой рукой по карманам в поисках ключей от машины, он ступил на проезжую часть подъездной дороги. С каждым шагом туман в голове редел, но, дойдя до угла, он, видимо, все еще не до конца пришел в себя, потому что появление взявшего поворот на приличной скорости автомобиля застало его врасплох. По глазам резанул нестерпимо яркий свет фар, взвизгнули покрышки, и в следующее мгновение Андрей Рублев обнаружил себя распластанным на теплом капоте. "Ну что за день, – с тоскливой обреченностью подумал он. – Если так пойдет и дальше, то до утра я точно не доживу."

Сзади подъехал еще один автомобиль, захлопали дверцы.

– Ах, мать твою за ногу и об колено, – раздался показавшийся Андрею знакомым голос, – пропади все пропадом! Полный город алкашей! Эй, мужик, ты живой?

– А хрен его знает, – честно ответил Андрей, неохотно сползая с теплого капота, на котором было на удивление уютно, и с трудом принимая вертикальное положение.

– Ну так сейчас будешь мер…

Говоривший вдруг осекся и, схватив Андрея за плечи, развернул его к свету.

– Мама дорогая, – сказал он. – Мужики, мы же комбатова брата чуть не задавили! Тезка, это правда ты или мне мерещится?

Андрей обвел глазами столпившихся вокруг людей и снова повернулся к Подберезскому.

– Так, – сказал он, – звонок в милицию отменяется. У вас оружие есть?

– Круто, – сказал кто-то, – Я же говорил, торопиться надо.

– Оружие есть, – сразу подсохшим голосом ответил на вопрос Андрея Подберезский. – Объясни, что к чему, а то нам твоя жена только адрес успела дать.

– На ходу объясню, – сказал Андрей.

Вход в "Олимпию" оказался запертым. Подберезский вышиб дверь одним ударом ноги и, держа в руке спортивный пистолет, первым бросился вниз по лестнице. Тренажерные залы, сауна и душевые были пусты. Андрей Рублев на ходу вводил Подберезского и его людей в курс дела. К тому моменту как он закончил говорить, они стояли перед тем местом, где раньше была ведущая в подземный коридор лестница. Теперь здесь лежало неподвижное зеркало казавшейся черной воды.

– Вот срань, – выругался Подберезский. – Коридор длинный?

– Метров двадцать, – ответил Андрей. – И гермодверь в конце. Если она закрыта, утонем, как мыши в помойном ведре. Надо в обход, через офис.

– Я там веревку видел, – сказал кто-то.

– Тащи, – сразу сообразив, о чем идет речь, скомандовал Подберезский. – Разделимся, – продолжал он. – Четверо останутся здесь, четверо пойдут со мной. Сколько их там, этих мудаков? – спросил он у Андрея.

– Было человек двадцать, – ответил тот. – Сколько осталось, сказать не могу: я откинул копыта в самом начале.

– Зуб даю, что не много, – сказал Подберезский. – Пошли, мужики. Рома, ты здесь командуй. Вломим этим гнидам с двух концов, чтобы у них дерьмо через уши полезло.

– Будь спок, – ответил горбоносый чернявый Рома, сбрасывая прямо на пол свой дорогой двубортный пиджак.