§ 4. О терпинах «Памфлет» «Пасквиль» и «Карикатура»

Как отмечает А. Г. Алтунян, «истинный литератор» представляется Булгарину гибким памфлетистом. В истории европейской (в меньшей степени русской) общественной мысли памфлет связан с острыми политическими ситуациями, обязательным социально протестным пафосом, полной смысловой доступностью и оценочной однозначностью для всех слоев публики.

Вслед за популярным сатирическим журналом Альфонса Карра «Осы»[754] Ф. В. Булгарин выпустил свой сборник – «Комары» (1842)[755]. Сборник начинался с пояснения по поводу жанра и термина:

«Альфонс Карр издает политические памфлеты; правда, в духе хорошем, охранительном (dans un esprit conservateur), но все-таки памфлеты, а этот род сочинений есть не что иное, как личная сатира, с наименованием лиц – почти то же, что пасквиль! Есть у Альфонса Карра отдельно много философических и нравственных мыслей в его “Осах”, но эти отдельные изречения, так сказать, утопают в личностях… Знаете ли, если бы я жил во Франции, писал по-французски и имел вдвое более ума и таланта, нежели Альфонс Карр, все-таки ни за что бы в мире не согласился быть памфлетистом и писать личности! По моему убеждению, вы можете спорить с человеком только о его мнении, можете даже остриться на счет его ошибок или упрямства, можете признавать (хотя не должны) писачку великим писателем и рифмоплета – поэтом… если вы не правы в споре – тем хуже для вас! Но, во всяком случае, честь и частная жизнь вашего противника должны оставаться неприкосновенными»[756].

Объяснения Булгарина посвящены термину «памфлет». Защита «памфлетов» «в духе хорошем», «оправдание» публицистического жанра, содержит двойственное утверждение. Первое: что «дух хороший, охранительный» делает памфлет позволительным, достойным цитирования и упоминания в критике. Второе: что памфлет вообще есть «личная сатира», то есть «почти то же, что пасквиль!» (облыжное посрамление личного характера). Иными словами, что пасквиль от не пасквиля отличает не фактическая достоверность, не социальный или узко личностный посыл автора, а соответствие содержания «духу», притом определенному («охранительному»), то есть – принадлежность автора к определенной общественно-политической группировке.

В такой трактовке Булгарин, вслед за «Осами» печатающий свои «Комары» в «охранительном духе», пишет и публикует не пасквили и даже не памфлеты: прямое отмежевание от жанра содержится в тексте. Напротив, оппоненты Булгарина, пишущие не в «охранительном духе», по этой логике, пишут «памфлеты», которые суть «пасквили». Писателя от пасквилянта, таким образом, отличает выраженная политическая позиция. Манипуляция понятиями основана на договоренности между «нашими», то есть на личном начале, и на априорной правоте «наших». Обвинение же в апелляции к личному началу как к решающему аргументу переводится с себя на «противника». В глазах читателя, не сильного в логике и риторике, называние становится равноценно аргументу.

Декларируя защиту «чести и частной жизни» «противника», на деле Булгарин переходит на личности. Сборник «Комары» – яркий тому пример. В частности, в одном из рассказов, вошедших в сборник, автор-повествователь встречается с нищим, который был очень богат, но, вследствие недостойного образа жизни, прокутил свое состояние. Повествователь выслушивает его историю и из сострадания кормит обедом, а сообща сотрапезники выводят мораль о достойном и недостойном образе жизни[757]. Рассказ содержит намек на Ф. А. Кони, которого Булгарин утрированно изображает в образе купеческого сына, женившегося на актрисе и спустившего на актрис состояние.

Отметим, что очень похожий сюжет есть в «Похождениях петербургского туриста» А. В. Дружинина[758]: повествователь встречает нищего, в котором узнает знаменитого великосветского кутилу. Обнищавший денди тоже рассказывает повествователю историю своей недостойной жизни, а тот из сострадания угощает его обедом. Уснувшему после исповеди денди рассказчик и двое других обедавших у него друзей потихоньку кладут в карман деньги. Однако в фельетоне Дружинина социальное явление освещено иначе: если Булгарин язвит и назидает, то Дружинин напоминает читателям о сочувствии к людям, вследствие легкомыслия испытавшим превратности судьбы.

Сходство и различие двух текстов объясняется их жанровой природой. Булгарин, Дружинин, а также И. И. Панаев, Некрасов, Н. А. Добролюбов и т. д. неоднократно продемонстрировали такие свойства фельетона, как гибкость и способность соединяться и с беллетристикой, и со стихотворной пародией, и с критикой. Такую же гибкость имеет жанр памфлета, для определения которого в научной литературе указано его сходство и отличие в сравнении с фельетоном: «В памфлете предметом осмеяния всегда является социально комическое: памфлетист никогда не обрушит свой гнев на элементарно комическое. Предметом фельетона в основном является элементарно-комическое и реже – социально комическое. Поэтому и средства изображения в нем иные, чем в памфлете – преимущественно ирония и юмор; и пафос его совершенно иной: смех фельетониста направлен на совершенствование, исправление объекта осмеяния»[759].

Приведенное суждение произнесено в конце XX в., а в XIX в. эти жанровые формы часто обнаруживали текучее состояние и лишь искали своих границ. Так, Б. В. Томашевский в специальной статье, посвященной истории фельетона как жанра и написанной в январе 1927 г.[760], утверждает: «Сатира, памфлет, критический донос – специфические формы фельетона»[761]. Внешняя противоречивость процитированных суждений, отстоящих одно от другого лишь на несколько десятилетий, – следствие как процесса формирования жанра, так и процесса формирования представления о жанре.

Поскольку приведенный пассаж Булгарина посвящен термину, вновь напомним, что этот термин еще не сформировался в полной мере в 1840-х гг. Жанр памфлета, хорошо известный в Западной Европе, был достаточно знаком и русской публике. Его актуальность ощущалась в русской словесности, в том числе в области литературной критики[762]. Стремление Некрасова (как и Белинского) к публицистически заостренному высказыванию о насущных проблемах порождено положением в отечественной словесности и, в частности, в литературной критике. Это положение связано с шаткостью понятий, чем умело манипулировал читаемый всеми Булгарин, более того – чему Булгарин целенаправленно способствовал.

Поэтому проблема важна не только с точки зрения общественного развития, но и с точки зрения формирования жанра и освоения его литературной критикой. В критике представление о памфлете искало определения объема понятия и жанровых признаках, так же как объема понятия «карикатура»[763].

В современном литературоведении используется термин «памфлетность». Под памфлетом же подразумевают публицистический жанр, «для которого характерно резкое и экспрессивное обличение, направленное не против отдельных фактов, а против целой политической, государственной, философской или эстетической системы, либо конкретных влиятельных в обществе деятелей»[764]. Пасквиль, «в отличие от памфлета, не является нормативным литературным жанром»[765].

Оговорка о социальной природе существенна. Жанровые признаки памфлета – оперативность, злободневность, социальная тематика и при этом личная окраска (как в узнаваемости героя памфлета, так и в позиции автора), обличительный