Выходя из комнаты охраны, он посмотрел налево. Я стоял справа. Он почувствовал мое присутствие и на ходу начал поворачивать голову.

Я ударил сильно, гораздо выше зоны страйка,[67]аккурат ему по лицу.

Я бы удивился, если б после такого удара мужчина не рухнул без чувств. Он меня не удивил.

В коридоре не было ни души. На тот момент. Никто ничего не видел.

Мне следовало не афишировать свои действия, чтобы потом избежать лишних вопросов, на случай, если чиф не сумеет меня прикрыть.

Бросив в комнату охраны сначала биту, а потом штурмовую винтовку, я ухватил стрелка за комбинезон и затащил его в комнату, захлопнул дверь.

Среди перевернутых стульев и опрокинутых кружек с кофе лежали трое охранников. Вероятно, убили их из пистолета с глушителем, потому что выстрелы внимания не привлекли. На лицах охранников застыло изумление.

У меня защемило сердце. Они умерли, потому что я опоздал, слишком долго соображал, что к чему.

Я знаю, что не могу нести ответственность за каждую смерть, которую мне не удалось предотвратить. Понимаю, что не могу держать на плечах весь мир, как Атлант. Но чувствую, что должен.

Двенадцать больших телевизионных мониторов, каждый поделенный на четыре части, показывали сорок восемь картинок, которые передавали камеры, расположенные в разных частях универмага. И куда бы я ни посмотрел, везде толпился народ. Распродажа привлекла покупателей со всего округа Маравилья.

Я опустился на колено рядом с киллером, сдернул с лица горнолыжную маску. Из сломанного носа текла кровь. Она же клокотала в горле при вдохах и выдохах. Правый глаз полностью заплыл. На лбу разрастался синяк.

Я вывел из игры не Саймона Варнера. Передо мной лежал Берн Эклс, которого пригласили в дом чифа на жареное мясо, пригласили, потому что чиф и Карла Портер пытались свести его с Лизеттой Райнс.

У Боба Робертсона был не один сообщник, а два. Может, и больше. Возможно, свои встречи они называли шабашем, хотя на шабаши вроде бы собирались только ведьмы. Если их было четверо, они могли составить бит-группу, обеспечивая музыкальное сопровождение Черной мессы, купить групповую медицинскую страховку, получить скидку на билеты в Диснейленд.

Во дворе у чифа, у гриля, где жарилось мясо, я не заметил бодэчей рядом с Берном Эклсом. Их присутствие навело меня на Робертсона, но не на его сообщников… что говорило о целенаправленности их действий. Словно они знали о моем даре. Словно… манипулировали мной.

Повернув Эклса на бок, чтобы он не захлебнулся кровью и слюной, я огляделся, поискал, чем бы связать ему руки и ноги.

Я полагал, что он придет в себя только минут через десять, а потом будет разве что стонать, хныкать да просить дать ему обезболивающее. И уж точно не сможет схватить штурмовую винтовку и отстреливать людей.

Тем не менее я оборвал провода у двух телефонов, которыми и связал ему руки за спиной и ноги в лодыжках. Узлы затянул крепко, нисколько не беспокоясь о том, что нарушится циркуляция крови.

Эклс и Варнер поступили на службу в полицию Пико Мундо совсем недавно. С разницей в месяц или два.

Я мог смело предполагать, что они знали друг друга до приезда в наш город. Варнер нанялся первым, а потом дал сигнал Эклсу.

Робертсон переехал в Пико Мундо из Сан-Диего и купил дом в Кампс Энд до того, как здесь появились Варнер и Эклс. И если мне не изменяла память, ранее Варнер служил в полиции то ли в Сан-Диего, то ли в его окрестностях.

Я не знал, где служил Эклс, прежде чем стал подчиненным чифа. Но все-таки скорее поставил бы на Сан-Диего с пригородами, чем на Джуно, штат Аляска.

О причинах, по которым они выбрали Пико Мундо своей целью, не стоило и гадать. Не вызывало сомнений, что свою акцию они готовили долго и тщательно.

Когда я приехал к чифу с предложением проверить прошлое Боба Робертсона, чиф призвал на помощь Эклса. В тот самый момент Робертсону вынесли смертный приговор.

Должно быть, убили в течение получаса. Эклс, несомненно, позвонил Варнеру из дома чифа, и Варнер всадил пулю в их общего друга. Возможно, Саймон Варнер и Робертсон уточняли намеченные планы, когда позвонил Эклс.

Надежно связав Эклса, я расстегнул «молнию» комбинезона, чтобы убедиться, что под ним полицейская форма.

Конечно же, он вошел в комнату охраны в форме и при жетоне. Так что охранники встретили его как своего.

А винтовку, комбинезон и прочую амуницию принес в чемодане. Который сейчас лежал на полу с откинутой крышкой. «Самсонит».[68]

План скорее всего состоял в том, чтобы подняться в универмаг, расстрелять все патроны, а потом, по прибытии полиции, найти укромное место, оставить там винтовку, комбинезон, горнолыжную маску и смешаться с другими копами, сделав вид, что и он прибыл по вызову диспетчера вместе с остальными.

На вопрос, как он собирался это сделать, ответ находился легко. На вопрос почему — нет.

Некоторые люди утверждали, что с ними говорил Бог. Другие слышали, как им что-то нашептывал дьявол. Может, один из этих парней подумал, что сатана велел ему идти в торговый центр «Зеленая Луна».

А может, они так развлекались. В свободное от работы время. Их религия допускала крайние формы расслабления. Мальчишки, они, в конце концов, и есть мальчишки, а социопатические мальчишки все равно остаются социопатами.

Саймон Варнер оставался на свободе. Может, он и Эклс пришли в торговый центр не вдвоем. Я же не знал, сколько у них могло быть сообщников.

По одному из оставшихся работающих телефонов я позвонил в службу 911, сообщил о трех убийствах и, не отвечая на вопросы, положил трубку рядом с телефонным аппаратом. Знал, что приедет полиция. А может, и группа специального назначения. Через три-четыре минуты. Может, через пять.

Не так скоро, как нужно. Варнер мог начать крошить покупателей до их приезда.

Бейсбольная бита даже не треснула. Их изготавливали из крепкого дерева.

Бита позволила разобраться с Эклсом, но я сомневался, что мне удастся точно так же застать врасплох Варнера. Несмотря на мой страх перед пистолетами, мне требовалось более эффективное оружие, чем бейсбольная бита.

На столе перед мониторами лежал пистолет, из которого Эклс убил охранников. Быстрый осмотр показал, что в обойме на десять патронов их осталось четыре.

И пусть мне не хотелось смотреть на мертвых, они требовали моего внимания. Я ненавижу насилие. Но еще больше ненавижу несправедливость. Я хочу быть поваром блюд быстрого приготовления, но мир требует от меня большего, чем яичница или оладьи.