«…не знаю, как ушла от них живая, потому что Литвиновы мнеслова не дали сказать, а с порога на меня набросились, стали кричать, чтопришла у них деньги вымогать и они меня по судам затаскают. Сам Литвинов Д. И.пригрозил, что если я кому-нибудь о признании Иры проболтаюсь, то мою дочку изинститута отчислят завтра же, потому что ее на третий курс перевели условно, ау нее с прошлого года два зачета по биологии не сданы, и если я пойду противних, то Неля эти зачеты никогда не сдаст и ее выгонят.

Так Литвиновы меня запугали, и я ушла от них молча, никомуничего не сказав. А потом, когда девочек из роддома забирали, в справке былонаписано, что их якобы родила Анна Васильевна Литвинова, 1946 года рождения,хотя родила их Богданова Ирина Сергеевна, 1955 года рождения. И хотя поделать яничего не могла, все-таки совесть у меня пробудилась и стала мучить, так что янаписала свое признание и прошу теперь милицию принять меры, чтобы наказатьторговцев детьми Литвиновых. Ковальчук М. Ф. 20 октября 1973 г.»

Ну это просто из рук вон!..

– Торговцев детьми, какая патетика! – фыркнула Аня, вертязамусоленный листочек. – Но торговля – не только факт покупки, но и фактпродажи. То есть нужны как минимум две стороны. То есть торговлей занимались нетолько мы с Дмитрием Ивановичем, а также и ты, невинная жертва злодеевЛитвиновых. Кстати, я, кажется, поняла, почему эта бесстыжая Ковальчук пишетпро тысячу рублей. За эту фальшивку ты ей хорошо заплатила, верно? И узнайКовальчук настоящую цифру, она бы непременно содрала с тебя побольше. Я не ошиблась?

Ирина поджала губы.

– Конечно, не ошиблась! – хохотнула Аня. – Интересно,сколько ты ей дала? Сотню? Мало. Две, три? Неужели пятьсот рублей?! В такомслучае, Ирина, ты зря потратилась, потому что… Вот!

Аня ловко рванула листочек надвое, а потом, с особеннымнаслаждением, раздергала его на мелкие клочки.

– Вот! Вот! Видишь? Вот они, твои пятьсот рублей!

Клочки она швырнула Ирке в лицо, но почему-то промахнулась,и они желто-лиловыми хлопьями усеяли стол, даже на личико спящей Сонечкипопали. Ирина осторожно сняла клочок с дочкиной щеки и обратила на Анюспокойный взгляд:

– Вы, конечно, понимаете, что Марина Федоровна написала своезаявление в двух экземплярах.

– Какая еще Марина Федоровна? – не поняла Аня.

– Ну эта, – Ирка выпятила подбородок и указала на клочьябумаги, – Ковальчук М.Ф., проживающая… и так далее. Я знала, что вы обязательнопорвете один экземпляр, Анна Васильевна!

В Иркиных голубых глазах мелькнуло торжество, и Аня вдругощутила себя необычайно униженной оттого, что ее поведение, оказывается, можнотак легко просчитать. И кому? Этой барачной потаскушке с убогим умишком!

О нет… Не столь уж убогим. Ирку они с Димой недооценили, иесли Диме-идеалисту это можно простить, то Ане следовало быть умнее. Следовалогораздо раньше понять то, что она поняла только теперь!

– Так вот оно что, – протянула Аня ошеломленно. – Вот оно что!18 октября – в это время Дмитрий Иванович утрясал наши дела в Хабаровске, а мыс тобой еще жили вместе в Комсомольске, ухаживая за девочками. Значит, тыуходила вовсе не в магазин или прогуляться. Ты встречалась со своей сообщницей,вы вместе сочиняли эту пакость, эту клевету, эту… – Она не нашла слова и толькозло мотнула головой. – Однако эта Ковальчук весьма доверчивая особа. Ты моглаее обмануть так же, как обманула нас, как соврала насчет суммы. Тебе ведь ничтоне могло помешать взять у нее заявление – в двух экземплярах, ничего нескажешь, ты весьма предусмотрительна! – потом украсть детей – и не вернуться.

И вдруг Аню осенило:

– Ирка! Так ведь когда ты сбежала вместе с близняшками, тывовсе не собиралась сбегать! Ты нарочно сказала соседке, что идешь на вокзал,чтобы мы тебя поскорее нашли! Ты сделала это, чтобы выманить деньги и поскореерасплатиться со своей сообщницей! Она тебе не отдавала «свидетельство», такведь? И ты устроила весь этот цирк…

Ого, каким синим пламенем вдруг полыхнули сапфировые (аможет, берилловые) Иркины глаза! Аня даже отпрянула.

– Ци-ырк?! – выкрикнула Ирина низким, злобным голосом. – Дапочем вам знать, где цирк, а где правда?! Вам-то почем знать?!

– Почем, говоришь? – усмехнулась Аня, чувствуя себя почтисчастливой, что пробила наконец брешь в каменной стене Иркиного самообладания.– А по две тысячи рублей! Ты ведь всех меряешь по себе. Ты нам подлянкуподстроила, и от нас того же ждала. Вот и вынудила нас срочно с тобойрасплатиться. Потом сразу побежала к Ковальчук, отдала ей деньги, взяла«свидетельство» и обратно к нам, а нас и след простыл. Тогда ты кинулась ваэропорт… уж не знаю, как мы тебя не заметили, тварь такую!

– Да, не заметили! – выкрикнула Ирка. – Даже если б вы сомной нос к носу столкнулись, вы б меня не заметили. Потому что не ожидали, чтоя там окажусь. Потому что вы от меня вообще ничего путевого не ждали, думали, якакое-то жвачное животное, корова, – она вам деток родит, а сама пойдет на лугтравку щипать. Ведь так? Так ведь?

– Конечно, – не дрогнув ответила Аня, до боли распрямивплечи (чтоб не сутулиться перед этой дрянью!). – А разве это не правда? Ну чеготы сейчас добиваешься, заявившись сюда и выбросив на ветер кучу денег? Пятьсот,не меньше, захапала Ковальчук, да сто сорок стоит билет до Горького, да ещеобратно лететь…

– Обратно? – вскинула брови Ирина. – С чего вы взяли, что яполечу обратно? Нет, я решила на Дальний Восток не возвращаться. У меня вгороде Северолуцке Московской области бабушка двоюродная живет, я к ней давнохотела переехать, да она такая зловредная старуха, не хотела меня принимать,говорила, ты мне на шею сядешь и ноги свесишь, а теперь, когда я приеду к ней сденьгами, так она для меня все сделает и с ребенком станет нянчиться…

– С каким ребенком? – воскликнула изумленная Аня. – Ты что,опять беременная? Когда успела? От кого?!

Ирина мгновение люто смотрела на нее в упор, и вдруг еегневно сдвинутые брови разошлись, а по ярким губам проползла ленивая усмешка:

– От кого, спрашиваете? А вы пораскиньте мозгами, АннаВасильевна!

И ее прекрасные глаза, подернувшись нежной поволокой,медленно обратились на Диму.

* * *

– Музей грабить?! Ну уж… – недоверчиво протянул Леший,оборачиваясь на Струмилина как бы за поддержкой. А тот встревоженно смотрел наСоню и думал, что непросто пришлось бы ему, встреться он с этой женщиной, когдадруг его Костя Аверьянов был еще жив.