всегда считал Майкл, – это хорошо и правильно. Но сейчас это было неправильно и очень обидно.

Джеймс поймал его ладонь, притянул к лицу, ткнулся в неё шершавыми губами. Майкл сбился с ритма, будто кожу обожгло клеймо, задохнулся. Вспыхнул, как мальчишка, спрятал глаза.

– Я не умею нежно, – виновато прошептал он. – Не умею, понимаешь?..

– Ты такой хороший, – невпопад отозвался Джеймс. Наклонил к себе, поймал губами твёрдую челюсть, убрал волосы, прилипшие к влажному лбу.

Как будто не понимал, что беззастенчиво и наивно проник в самую душу, вытряс из неё всё, что было, даже не спрашивая, можно ли. Встряхнул, расправил, чтобы стала как новая, прошёлся по ней жёсткой щёткой – и не осталось больше ничьих длинных волос на рукаве, ни светлых, ни тёмных, ни рыжих, ни следов помады, ни чужих духов – ни единого следа, что раньше вообще кто-то был. Никого не было, вся жизнь прошла в ожидании, когда ты придёшь.

Майкл еле вдохнул, почувствовал узкие горячие ладони на скулах – губы ткнулись в уголок глаза, слизнули соль на виске.

– Подожди, – прошептал Джеймс в самое ухо, – дай я сам…

Майкл кивнул – слова кто-то взял и выключил, даже завалящего «да» на языке не осталось, не говоря уж про уверенное «давай, детка», которое он бы обязательно сказал с ухмылкой, если б не смотрел в невыносимые тёмные глаза.

Джеймс скользнул руками под рёбра, мимоходом огладив царапину на боку, пристроил ладони на пояснице, погладил ласково, будто по загривку дикого зверя. Упёрся пятками в матрас, мягко толкнулся вверх. Майкл опустил лоб ему на плечо – родное, почти своё, он бы вслепую нашёл на нём каждую светло-рыжую веснушку и каждую родинку – и возле шеи, и в основании ключицы, и во впадине у подмышки, спрятанную в коротко выстриженных рыжеватых волосах со слабым запахом пота.

Джеймс толкался в него бережно, ласково держал рукой за затылок, перебирая волосы. Простыня сбивалась вокруг колен, Майкл качался ему навстречу, ловя простой ритм. Джеймс громко дышал ему в шею, забирал в губы мочку уха, обводил её горячим языком и толкался с нарастающим жаром.

– Ма-айкл… – протянул незнакомым низким голосом, судорожно сжал пальцы на затылке.

Тот замер, где был.

– Давай, детка… Можно… Не бойся.

Кончал Джеймс совсем не бережно – резко и сильно, кусая губы, поминая Майкла между «О чёрт» и «О господи», выгибаясь над простынёй, вжимаясь в матрас плечами. Он ещё не успел отдышаться и открыть глаза, как Майкл снялся с его члена, сбросил резинку, развёл ему ноги в стороны.

– Можно сразу, – хрипло прошептал Джеймс, облизывая пересохшие губы. – Не надо… Я хочу…

Майкл понял без объяснений. Торопливо размазал смазку по члену, приставил голую головку ко входу. Вздрогнул, будто от касания что-то замкнуло. Как же ты догадался, кудряшка, ведь не в голову же залез. Это ж значит – никого больше, кроме тебя. Никого не будет.

Майкл глотал воздух кусками, давился, забывал выдыхать. Втискивался медленно, руки подгибались от накатившей слабости, в животе всё скручивалось узлом от страха и возбуждения. Джеймс ещё с ночи был растянут, можно было не осторожничать. Ни с ним, ни с собой. Майкл держался на одной только голой воле. Всё вокруг было голым – и воля, и нервы, и они с Джеймсом оба, окончательно и бесповоротно.

Джеймс схватился за член, быстро задвигал рукой, умоляя – «ещё-ещё-ещё». Мог и не просить – Майкл сам врезался в податливое гибкое тело, сам хотел ещё и ещё. Джеймс дышал рывками, шумно, яростно. Майкл не стал его ждать, не смог, не успел бы, даже если б захотел, – укусил за подвернувшийся палец, чуть не умер, удержав челюсти от судороги, кончил так, что едва не вырубился – себя не слышал, закашлялся от хрипа в глотке. Джеймс застонал протяжно, на выдохе, растянул стон, как долгий-долгий зевок. На живот плеснуло тёплым и вязким. Майкл рухнул вниз с дрожащих локтей, перекатился на бок, пытаясь вдохнуть. Сил уже ни на что не осталось – сплелись руками, ногами, стукнулись лоб в лоб и застыли, как в гравюре из Джеймсовой книжки, где кальмар утаскивал парусник на морское дно.

Второй раз они проснулись в полдень. Расцепились, отклеились друг от друга не без труда.

– Ты как?.. – хрипло спросил Майкл. Горло саднило, кожу на животе стянуло подсохшей корочкой.

– Нормально, – с таким же хрипом ответил Джеймс, улыбнулся. – Отлично. Только голодный. А ты?.. – он встревоженно поднял брови.

– В душ и жрать. И то и другое вместе. Бойлер пару лет уже подыхает, горячей воды на два раза не хватит.

Джеймс хотел что-то сказать, но передумал, босиком, как был, пошлёпал в ванную.

Душевой кабины тут, конечно, не водилось. Над белой чугунной ванной из стены торчала широкая лейка, струйки били в разные стороны, как газонная поливалка. Майкл чертыхнулся, выключил воду, скрутил лейку и сунул внутрь палец. Поскрёб.

– Вода жёсткая, – пояснил он. – Засорилось. Ща поправлю.

Джеймс завернулся в полотенце, чтобы не мёрзнуть, присел на край ванны. Посмотрел, как Майкл орудует зубочисткой, прочищая отверстия, заросшие белым налётом.

– Расскажи, откуда они, – попросил Джеймс.

– Кто?.. – Майкл сосредоточенно хмурился, не отвлекаясь.

– Шрамы.

– А… я уже всё не помню. Что в драке досталось, что с чемпионатов привёз.

Майкл прополоскал лейку, прикрутил обратно.

– Залезай. Будем греться.

– А вот этот… – Джеймс встал под горячую воду, коснулся белого шва на бедре с точками от скобок. – Он откуда?..

– Ёбнулся неудачно, – коротко ответил Майкл. – Они почти все оттуда.

Он выдавил на мочалку рыжий гель с густым апельсиновым запахом, вспенил, развернул Джеймса спиной к себе.

– А ты говорил, ещё от драк что-то есть, – отплёвываясь от воды, затекавшей в рот, Джеймс послушно подставился под мочалку.

– Угу, – сосредоточенно ответил Майкл.

Всё, впечатались друг в друга на веки вечные, стали одним целым. Тяжёлый пресс шарахнул по грохочущей сердечной жестянке, выбил на ней номерной знак. Бог прицепил бирочку, записал в тяжёлую амбарную книгу – и вот хоть ты тресни, хоть умри, теперь у тебя там сплошное «J. S.». Майкл водил мочалкой по плечам с выступающими косточками, между лопаток, по линии позвонков, выпирающих под кожей, как велосипедная цепь. Джеймс был худющий, хотя рукам всегда казалось – мягкий, как масло. Вода лилась ему на голову, он фыркал, тёр лицо ладонями. Волосы мокрыми сосульками облепляли скулы.

– Не хочешь рассказывать?..

– Нечем хвастаться. Половину по глупости схлопотал.

– Расскажи про другую половину.

Майкл вздохнул, опустился на одно колено, энергично растирая бёдра, спускаясь к лодыжкам.

– Подыми копыто. – Он хлопнул