– Ань… – хрипло выдохнул он сквозь стиснутые зубы, но сказать дальше ничего не успел.

Она притянула его за шею и прижалась к губам, слегка изогнувшись, молча приглашая продолжить. Что он и сделал, только с гораздо большей осторожностью и нежностью, поймав себя на странном удовлетворении и радости от неожиданного сюрприза, преподнесенного Анюткой. И да, ей было очень хорошо. Он постарался.

Уже позже, когда лисичка уютно устроилась на его плече, тихонько сопя и доверчиво прижимаясь, Женька все-таки не удержался от вопроса.

– Как так вышло, Ань, а? – тихо спросил он, осторожно коснувшись губами растрепанной макушки рыжей.

В груди разливалось умиротворение, а нежность оттуда и не уходила, и никакие угрызения совести, слава богу, не терзали. К собственному удивлению, даже об Алене почти не думалось. Так, легкая грусть оставалась, но и только. Грусть о том, что в самом деле перепутал влюбленность с чем-то серьезным и настоящим, намеренно отказался от того, что действительно правильное и его. Хотя в жизни случайностей не бывает. Аня пошевелилась, не поднимая головы, ее пальчик рассеянно провел по его груди, и Женька осознал, что губы разъезжаются в глупой, довольной улыбке.

– Тебя ждала, – почти шепотом, застенчиво ответила она и крепче прижалась к нему.

Женька же обнял ее двумя руками, зарывшись губами в рыжие пряди, и задумчиво уставился в потолок. Маленький лисенок. Точнее, не маленький уже, а вполне выросший в симпатичную, чуткую и оказавшуюся очень даже страстной лисичку. Он хмыкнул, тихонько покачал головой и закрыл глаза. Его лисичка. Звучало очень приятно, и, черт возьми, от осознания, что она в самом деле ждала его и он – первый, распирала чисто мужская гордость и даже немножечко самодовольство. И Женька со спокойной душой нырнул в сон, больше не мучаясь никакими размышлениями и попытками осознать столь резкие перемены в своей жизни.

Этой же ночью, квартира Алены

Мне снился странный сон. Я слышала чужой голос, чужой шепот, говоривший странные признания, чужие руки прикасались ко мне, чужие губы скользили по коже. Окружающее было как в тумане, где-то на границе сознания тревожным огоньком горела мысль, что происходящее слишком не похоже на сон, скорее, на видение. Потому что прикосновения ощущались болезненными вспышками на коже, хотелось оттолкнуть эти руки, но отчего-то тело было ватным, и шевелиться не желало.

– Аленушка… ласточка моя… скоро, уже скоро… – лихорадочный шепот, от которого разбегались мурашки и нервы дрожали от непонятного напряжения. – Как же долго я ждал…

В какой-то момент стало невыносимо плавать в этом неясном сне-яви, и сквозь вату в сознании пробилась тревога, неуютное чувство усилилось. И тут вдруг в голове словно бесшумно полыхнуло зарево, одновременно я ощутила жжение в груди и резко проснулась, задыхаясь, с колотящимся сердцем и сухим горлом. Попыталась сесть, но сильные, заботливые руки Рэма удержали, нежно прижали к себе, и около уха раздался его обеспокоенный голос:

– Рыся, что случилось?

– К-кошмар приснился, – пробормотала я, уткнувшись ему в плечо и передернувшись от воспоминаний.

Казалось, липкая паутина сна все еще опутывает, не желая отпускать, а кулон на груди стал горячим. Рэм чуть отстранил меня, посмотрел в лицо и нахмурился.

– Рассказывай, – решительно заявил он, сел и устроил меня у себя на груди.

– Да даже не знаю что, – вздохнула я. – Кто-то… – запнулась, снова поежившись, – кто-то был рядом. Прикасался и говорил, что что-то скоро будет и как он долго ждал.

Замолчала, прижавшись к барсу, обняла его за пояс, слушая, как под щекой размеренно, ровно бьется его сердце, и постепенно успокаиваясь. Он не даст в обиду, защитит и найдет Осокина. Уверена, это его шуточки, наведенный сон. Объятия Рэма стали крепче, я услышала, как он сердито выдохнул.

– Глупости какие, это я тебя долго ждал, – проворчал Рожнов. – Точнее, искал, – поправился он и легонько погладил мое плечо. – Завтра постараюсь узнать, что там с этим некромантом, и поставим тебе еще одну защиту, раз он в сны уже твои повадился проникать. Тоже небось ритуал какой-нибудь, – буркнул Рэм недовольно.

Я тихонько вздохнула и улыбнулась. Беспокоится. Приятно. А еще Рысей называет, и мне это нравится тоже. Мерзкое ощущение от сна-яви постепенно проходило, тревога отступала, и снова начал подкрадываться сон. В этот раз я уснула без страха, точно зная, что второй раз у этого ушлого некроманта не получится.

Несмотря на неспокойную во всех смыслах ночь, утром я проснулась на удивление выспавшаяся, причем раньше Рэма. Часы показывали восемь, и в принципе можно было с чистой совестью дрыхнуть еще час точно, но я не хотела. Покосилась на Рожнова: он безмятежно спал, вертикальная морщинка на лбу разгладилась, и пальцы сами потянулись погладить слегка колючую щеку, пройтись по таинственно мерцавшему в полутьме спальни узору на виске. Но я сдержалась, лишь мягко улыбнулась, а в груди толкнулась нежность. Будить не хотелось, пусть спит. Осторожно выпуталась из его рук, барс только сонно пошевелился, приоткрыв глаза, я легко коснулась приоткрытых губ и шепнула:

– Рано, поспи еще.

Он вздохнул, перевернулся на бок и вроде снова размеренно задышал. Я набросила халат и бесшумно вышла на кухню, чувствуя умиротворение и покой. То, что Рэм остался у меня, не вызывало никаких душевных терзаний или неприятия, казалось, квартира приняла его. И мне казалось это добрым знаком, уж не знаю, как дальше будут развиваться наши отношения. Пребывая в расслабленной задумчивости, я сделала себе какао, потом села на подоконник и посмотрела на темную улицу. Почему-то вспомнила бабулю, и вдруг страстно захотелось позвонить ей и поделиться переменами, произошедшими в моей жизни. Не сомневаюсь, она только порадуется. Взяв домашний телефон – за трубкой не стала в спальню идти, чтобы Рэма не разбудить, – набрала знакомый номер. Уверена, она уже не спит, бабушка ранней пташкой была, тем более на ней теперь дела всего клана. Я оказалась права, родной голос раздался буквально через пару гудков.

– Аленка? Привет, случилось что? – тут же спросила Ева, и в ее словах я расслышала нотки тревоги.

Улыбнулась, прислонившись к стене, отхлебнула горячего какао, проследив, как ранний прохожий, подняв воротник – сегодня Питер радовал мелкой осенней моросью, – спешит по тротуару, и ответила:

– Случилось, бабуль, только хорошее, не волнуйся. Я… с Рэмом осталась, – все-таки запнулась, щекам стало тепло от легкого приступа смущения.

– Вот и молодец, – неожиданно спокойно отозвалась бабуля. – Он хороший мальчик, присмотрит за тобой. Что с тем некромантом, не нашли? – резко перевела она тему – как почувствовала, что мне кошмар сегодня приснился.

– Нет пока. – Я поморщилась. – Но вроде все спокойно, он ничего не предпринимает, затих где-то.

– Не к добру. – Бабуля вздохнула. – Ладно, Аленушка, я очень за тебя рада, милая. – Я точно знала, что она сейчас улыбнулась, тепло так, ласково. – Приезжайте уж, что ли, повидаться-то, – немного ворчливо добавила Ева. – Уж отпуск сам себе твой барс может нацарапать?