За год жизни, проведенной во дворцах, Эйли малость отвыкла пускать в ход свои мускулы, но в конце концов здесь было не труднее, чем тогда, когда она теребила ушки. В селе считали, что она пришла с Юга, и никого не удивило, что она оставалась тут сначала до осени, а потом до первых заморозков, когда были уже убраны капуста и буряки; осенью к Краю Земли шел обоз со строевым лесом, и Эйли поджидала его. Никто не спрашивал, зачем ей надо на Край, мало ли зачем.

Наконец однажды солнечным, но холодным осенним днем ее предупредили, что обоз пройдет завтра рано утром, и она, еще затемно, захватив узелок со своими пожитками и деньгами, заработанными за лето, пришла на околицу и долго еще поджидала, пока тяжело груженные возы не выползли, влекомые неторопливыми волами, на дорогу.

Путь был долог и тосклив; возчики говорили о разнице в ценах на Севере и Юге на соль, на стеклянный бисер, на сушеных осьминогов и соленую морскую рыбу.

Однажды молодой возчик, поговорив предварительно с отцом, подошел к Эйли, когда она на привале сидела в одиночестве, и после каких-то околичностей и намеков прямо попросил ее разрешения, когда они приедут в город, который она назвала родным, пойти к ее матери и познакомиться. Эйли подняла на него изумленные глаза: никогда раньше и разговора ни о чем подобном не было, она даже и разговаривала-то с парнем до того только по делу — разве что несколькими словами за весь путь обмолвились. И вдруг…

— Я понимаю, тебя сейчас еще замуж не отдадут, — глядя в сторону, бормотал парень. — Но через год-другой…

Эйли молчала. Парень, не совсем верно расценив ее молчание, продолжал смелее:

— Ты не сомневайся, станешь моей женой — не перетрудишься. Я же сын кузнеца, сам кузнец, мы богато живем…

Эйли будто прочитала его мысли: «Мы богатые, можем позволить взять в невестки полунищую горожанку, за которой ни земли не дадут, ни хорошего приданого». Парню, похоже, она и в самом деле сильно нравилась: пришлых горожанок в селе не очень-то уважали, да и сами они за сельских не очень охотно шли.

— Матушка не отдаст меня за сельского, — наконец ответила Эйли. — И потом… — она подняла на него ясные глаза, чтобы солгать в лицо, — я уже сговорена, хотя еще не обручена.

— Как же твой жених позволяет, чтобы ты батрачила в чужих краях? — невольно возмутился парень.

— А я зимой болела, — спокойно сказала Эйли, — вот мы и решили, что в деревне на воздухе я быстрее окрепну. А работа что — работы везде хватает.

Парень отступил, хотя несколько дней спустя, когда они проезжали мимо того самого городка, он предложил Эйли хотя бы проводить ее до дому.

— Спасибо, не надо, — сказала Эйли, забирая с воза свой узелок. — Тебя побьют. — И быстро, не оглядываясь, направилась в сторону городского рынка, где затерялась в толпе.

Осенью в южных предгорьях жизнь течет совсем не так, как летом, но Эйли нашла людей, которые ехали на Плато. Нужно было только обзавестись мулом, и Эйли срезала четыре пуговицы со своей кофты. Попутчикам она рассказала очередную сказочку, они поверили или сделали вид, что поверили, однако лишних вопросов не задавали.

На Плато уже наступала зима, трава была припорошена снегом, и каждый день можно было ожидать, что с высоких гор Унук Альхайи восточный ветер принесет настоящие снежные бури. Но Край Земли был уже близок.

Встал вопрос: как спуститься в Талас? Все-таки не лето, без специального снаряжения по скалам не очень поползаешь. Все же Эйли под благовидным предлогом отстала от попутчиков, когда обоз приближался к Третьему Форту, месту своего назначения, и вдоль узкого овражка — русла маловодной речки — направилась прямиком к Краю Земли.

Здесь, в миле от Края, ее и перехватили двое краевых офицеров, которые не то охотились, не то просто проезжали от заставы к заставе.

— Э-эй, красавица, — окликнул один. — Заблудилась, что ли?

Эйли остановила своего мула и развернулась в сторону офицеров. То есть это Эйли предположила, что они офицеры, потому как лица их были выбриты и только что разве усаты, и аркебузы, притороченные к седлам, проблескивали богатой инкрустацией, да и сбруя на лошадях вся в серебре, хотя сами всадники одеты были в простые лисьи шапки с хвостами и какие-то бесформенные куртки из овчины — так здесь мог одеваться кто угодно.

Помолчав и не дождавшись ответа, один из офицеров объяснил:

— На пятнадцатую заставу — это туда, — он махнул рукой направо, — на шестнадцатую — туда, — последовал взмах налево. — А прямо, как ты направилась, так в Океан и упадешь.

— Заблудилась, — спокойно и без дрожи в голосе ответила Эйли. Кажется, ее путешествие кончилось. Вряд ли теперь удастся выкрутиться, это не простодушные крестьяне. Да и граница близка.

И верно, один из офицеров, тот, что указывая, вдруг прищурился и подъехал ближе.

— Где-то я тебя видел, девушка, — проговорил он, всматриваясь в лицо Эйли. — Имя твое как будет?

Эйли продолжала молчать.

Второй тоже подъехал и сразу узнал. Он стащил с головы свою лисью шапку, вытер выступивший вдруг на лбу пот и сказал, вновь покрывая голову:

— Пресвятые Боги! Ваше высочество… — Говорил он почему-то растерянно. Он оказался совсем молодым, несмотря на пышные молодецкие усы. — Вот ведь угораздило…

Первый глянул на него недоуменно, переспросил настороженно:

— Какое такое высочество?

Эйли выпрямилась: что уж тут скрываться, когда ее узнали.

— Да, — сказала она надменно, глядя на них с высоты мула. — Я — княжна Сухейль Делено.

Молодой все еще пребывал в состоянии растерянности, зато другой, который был заметно старше, нашелся сразу.

Он выпрямился в седле, и, видимо, по привычке положив руку на приклад аркебуза, произнес подобающим случаю тоном:

— Ваше высочество, у нас приказ: непременно арестовать вас при встрече.

— Чей приказ? — высокомерно уточнила Эйли.

— Князя Аларафа Сегина.

— Какое у него право задерживать Дочь Императора? — по-прежнему надменно спросила Эйли. — Или он уже объявил себя Императором?

— Пока нет, — проговорил молодой.

Старший вдруг хмуро заметил:

— Не очень-то вы похожи на Дочь Императора, ваше высочество. Впрочем, мы обязаны задерживать всех чужаков, которые появляются на Краю Земли без разрешения Краевой Комиссии.

Эйли передернула плечами:

— Так задерживайте!

Старший строго глянул на своего молодого приятеля и спросил негромко, будто кто-то мог их услышать в этой глухомани:

— Э-э… мальчик не с вами?

Эйли помолчала, потом ответила:

— Вы же видите.