интересного, но благодаря моей глупой простуде, я ничего не вижу, кроме дома, который мне очень нравится. Мы останемся здесь, вероятно, до понедельника. С большим нетерпением буду ждать нашего возвращения в Москву, а пока целую крепко Вас обоих и надеюсь, что каждый по-своему ведет себя примерно. Целую ручку Бабушке, поклон Дюдюше и Mr. Penard. Да хранит Вас Господь. Мама.

Пелагея ворчит на скуку и вспоминает Рошфора в тюрьме St. Pelagie. Какая образованная!..

* * *

Дятьково[194]

1 марта 1898

Дорогие дети,

Сегодня нет от вас телеграммы – вы, вероятно, рассчитали, что мы выедем в Милятино[195]. Увы! Мы еще здесь. Вчера не удалось убить медведя, т. ч. остался еще один на завтра, и мы отложили отъезд до вторника. Мой голос вернулся, и я, наконец, выехала сегодня прогуляться, только не на охоту. Погода теплая, всего 1˚. Завтра, вероятно, поеду на медведя, а послезавтра утром тронемся в путь. Придется ехать по железной дороге часа четыре, а потом 40 верст на лошадях. Мы думаем переночевать в Милятино две ночи, а в четверг утром отправиться на лошадях через Климов завод на станцию Темкино, где будет ждать наш вагон; расстояние довольно почтительное, более 70 верст. Так что между нами и Москвой дорога длинная! Надеюсь, что вам весело было вчера у Треповых. Наша забава – Али. Он такой уморительный и так нас развлекает! Иван Мякишев поднес ему стеклянный шар здешнего изделия, Али его катает с увлечением. Такой же подарок везем Гуне! Сегодня обедает у нас семейство Одарченко[196] он сам, его брат с женой и их сестра; женщина-врач, управляющий, старший лесничий и директор железной дороги. Вечером будут играть в винт. Я забыла вам сказать, что сегодня убили, наконец, большого медведя – шерсть у него неважная, а вес около 18 пудов. Других новостей нет. До скорого свидания, дай Бог, милые мои мальчики. Крепко, крепко вас обнимаю. Жаль, что только мысленно! Ужасная тоска без вас. Целую ручки Бабушке и кланяюсь женихам. Господь с вами. Мама.

* * *

Москва

1 февраля 1899

Благодарю тебя, дорогой мой мальчик, за твое милое письмо, которое доставило мне большую радость. Дюдюша мне пишет, что ты хорошо учишься, и ты понимаешь, как мне это приятно слышать. Твой «Папуля» простудился, сильно хрипит и кашляет. Сегодня ему, вероятно, придется целый день дома сидеть, и если завтра лучше не будет, то нам придется опять отложить отъезд. Ужасно досадно! До сих пор мы проводили время очень приятно. Папа занимается своими делами: зоологическими, охотничьими[197] и т. д., а я навещаю милых людей и не делаю скучных визитов, как в Петербурге. Завтракаем и обедаем у Великого князя[198], и по вечерам до 12 часов идет оживленная игра в «Stop», где все смеются, спорят, а Фафочке достается в особенности! Все радуются возвращению Пенаров[199], Белевский[200] даже бросался на пол от удивления и восторга! Он тоже занимается микроскопом и страшно доволен, что будет с кем душу отвести!.. Их девочка – такая прелесть, что я её забыть не могу. Все здешние мальчики и барышни очень жалеют, что вас нет, молодежь веселится и много танцует. Пора ехать завтракать. До свидания, дорогой мой мальчик, целую крепко тебя и Николая. Да хранит вас Господь. Мама.

Скажи Павлу, чтобы он выслал сейчас же через кондуктора бутылку старой, хорошей мадеры. Это для Е.Н. Струковой[201].

ГИМ ОПИ. Ф. 411 Ед. хр. 35. Л. 47–48 об.

* * *

[Кореиз]

9 октября 1907

Милый Феликс,

Благодарю за письмо. Наконец-то я получила от вас известие, а то прямо тоска разбирала без строки от наших беглецов! Ты прежде писал ежедневно, а теперь совсем было перестал! Меня очень волнует твой необходимый отъезд в Петербург. Надеюсь, что я скоро от тебя получу телеграмму с твоим решением, т. к. вопрос слишком серьезный, чтобы к нему относиться зря. Если ты нашел свидетельство о болезни и можешь дотянуть до конца октября, то брось Париж и французские замки и приезжай прямо в Петербург, устрой свои дела и приезжай сюда, где так дивно хорошо! Очень жаль, если Николай от тебя отстанет, т. к. Папа рассчитывает на его приезд сюда и постоянно об этом говорит. Во всяком случае, пусть Николай напишет Папа письмо, и милое письмо, как он умеет быть милым, когда он этого хочет. Надеюсь, что вы живете в мире и согласии и все маленькие недоразумения забыты. Согласие между вами – большое для меня утешение, подумайте оба об этом и старайтесь это не нарушать. Мы приехали сюда на автомобиле из Бахчисарая и ехали почти столько же, как на лошадях, т. к. приходилось двигаться вперед очень осторожно благодаря крутым поворотам, <спускам> и подъемам. Мы должны были ехать через Эриклик, что гораздо ближе, но Папа прозевал дорогу, и мы очутились в Ялте – это прибавило нам 12 лишних верст. Обиднее всего то, что наши милые ай-тодорские соседи[202] выехали нас встречать на Эриклик и прождали там два часа понапрасну!.. Вчера мы у них обедали с дядей Петей[203] и Безаком[204], который приехал на несколько дней. Сегодня утром явились Квитки, радостно настроены приездом в Кореиз. Папа у моря, а я осталась дома тебе написать, моему Фелюньке, и хоть мысленно его крепко поцеловать. Без вас обоих Кореиз уныл, и мне нигде не хорошо. Крепко целую. Христос с вами. Мама.

ГИМ ОПИ. Ф. 411 Ед. хр. 35. Л. 101–102 об.

* * *

Петербург

4 ноября 1908

Дорогой мой мальчик,

Папа написал тебе подробно, как устроиться в Москве. Тебе удобнее будет переночевать в городе и на другое утро в 8 ч. поехать прямо в Архангельское к обедне, либо на автомобиле, либо по железной дороге, смотря по погоде. Я все сказала, что следует, Великой княгине[205]. Она тебя раньше 7-го не вызовет[206]. Ты всегда можешь сговориться с Корниловым (Аркадий Петрович)[207] в случае какого-нибудь недоразумения. В Архангельском было дивно хорошо. Могила хорошо устроена и впечатление такое же спокойное, светлое, утешительное!.. Архангельское под снегом удивительно красиво, т. ч. тебе там будет хорошо. Твоя комната не устроена. Можешь этим заняться и устроиться как хочешь. У нас наверху очень хорошо. Комната Папа вышла чудесно. Конечно, надо все устроить поуютнее. Из нижнего этажа выгнать всю китайщину. Напишу тебе о комнатах в другой раз. Здесь не дают мне