Кенникот бросил взгляд на Бей-стрит. Улица забита машинами. И людьми. Многие отчаянно размахивали сине-белыми флажками «Мэпл лифс».

— Нет, спасибо, — запыхавшись, отозвался Кенникот. — Нет времени.

Он пересек Фронт-стрит. В районе Бей-стрит ему была видна башня старой городской ратуши с часами, возвышающаяся где-то посередине пути. Минутная стрелка приближалась к цифре 10.

Празднество по случаю победы «Листьев» началось. Крик стоял повсюду. Спутниковые тарелки расположившихся в ключевых точках телевизионных грузовиков высились над толпой точно головы жирафов.

Только толпа никуда не бежала. Наоборот. Кенникот едва мог двигаться в этом столпотворении. Толкаясь и изворачиваясь, он умудрялся как-то продвигаться в северном направлении, но в двух кварталах от Куин все же застрял. Большой циферблат казался уже ближе, но еще так далеко: 9:55.

Справа от него была большая стройка. Возводилось новое здание Доналда Трампа. Кенникот протиснулся к сетчатому ограждению и перебрался через него. Как только он тяжело приземлился на другой стороне, к нему тут же подоспел здоровый полисмен:

— Извините, сэр. Здесь закрыто, прохода нет.

Тяжело дыша, Кенникот полез в карман и извлек жетон.

— Я думал, вы адвокат, — сказал полицейский.

«Адвокат-полицейский — или наоборот», — подумал Кенникот.

— Мне надо в ратушу! — едва отдышавшись, выпалил он.

— Давайте за мной, — сказал полисмен.

Они пересекли стройку в северном направлении. Полицейский распахнул металлические ворота.

— Спасибо, — крикнул Кенникот, бросаясь через улицу. Он оказался перед боковым служебным входом в «Бей», куда проходил кто-то из сотрудников. Кенникот успел протиснуться в дверь, прежде чем она захлопнулась.

— Извините, сэр, мы закрыты, — окликнул охранник устремившегося к старой мраморной лестнице Кенникота.

— Полиция, срочно, — отозвался Кенникот, показывая жетон. Он даже не остановился.

Нижний этаж «Бей» заполняли прилавки с косметикой вперемешку с огромными плакатами, где роскошные модели рекламировали известнейшие мировые бренды. Проносясь мимо ухоженных женщин, готовящихся к началу трудового дня, Кенникот вдыхал ароматы духов. Его взгляд случайно упал на один из плакатов. На нем в весьма откровенном неглиже красовалась его бывшая подружка Андреа.

«Похоже, теперь я точно могу определить тебя в категорию „бывших“», — подумал Кенникот, выскакивая через северный пожарный выход на Куин-стрит. И улицу, и тротуары оккупировали пешеходы. Тут он был бессилен. Взглянув на башню с часами, он услышал то, что боялся услышать. Бой часов. Они отыграют четыре части мелодии, и у него останется лишь десять ударов, чтобы успеть на суд под председательством Саммерса.

Нэнси Пэриш точно знала, что произойдет дальше. Минут через десять Кевин Брэйс — «голос Канады», «капитан Канада», «парень с радио», «специалист по ваннам», «ранняя пташка» — появится в зале суда. Она встанет и скажет судье Саммерсу, что получила от клиента новые инструкции. Брэйс признает себя виновным в убийстве первой степени, а Саммерс, в свою очередь, автоматически приговорит его к двадцатипятилетнему заключению. Самое позднее к 10:30 все закончится.

«Великолепный результат для моего первого дела об убийстве», — подумала Нэнси, в последний раз раскрывая свою папку. О том, что Брэйс отказался с ней разговаривать и решил признать себя виновным ради защиты кого-то там, она не сможет рассказать никому. Конфиденциальность юридической информации — как улица с односторонним движением. Адвокат обречена на вечное молчание. Она пожизненно стала хранительницей тайны Брэйса.

Обернувшись, Пэриш окинула взглядом полупустой зал суда. На отведенных для публики местах, где вчера яблоку негде было упасть, сидел лишь один человек — темнокожий мужчина лет под шестьдесят, с волосами с проседью. На нем была потертая кожаная куртка с логотипом какого-то профсоюза. Он явно ошибся помещением.

На местах, отведенных для прессы, было всего несколько молодых журналистов, которых отрядили формально поприсутствовать в зале суда, где в данный момент не предполагалось ничего интересного, в то время как главные события ожидались на всеобщем празднестве. Овотве Аманква сидел ближе всех к двери, чтобы можно было быстро уйти. Пэриш едва заметно кивнула ему.

«Единственное удачное для меня совпадение, — думала Пэриш. — Даже в случае признания вины триумф „Листьев“ затмит эту новость».

Было 9:50. Ни Фернандес, ни Грин еще не появились. Удивительно. Из-за празднества в городе царил настоящий хаос.

Пэриш подошла к столику секретаря. Мужчина, склонив голову, был поглощен разгадыванием кроссворда.

— Полагаю, несмотря на столпотворение на улицах, его честь уже здесь и во всеоружии, — сказала она.

— Думаю, вы угадали, — ответил секретарь, не отрываясь от своего занятия. — Вчера перед уходом он сказал, что независимо от празднества никаких оправданий для опоздания быть не может.

— Мой клиент внизу, — сказала Пэриш.

— Знаю. Мне уже сообщили, что его надо привести.

Пэриш прошла к своему столу, вновь вспоминая о встрече с Брэйсом внизу полчаса назад. Возле камеры она попросила старшего охраны об одолжении. Он согласился предоставить им с Брэйсом для встречи специальную комнату, чтобы они могли поговорить наедине, а не через стекло в присутствии других заключенных.

Дежурный охранник привел Брэйса в маленькое помещение. Тот еще был в наручниках.

— Доброе утро, адвокат, — поздоровался охранник. Без лишних слов Брэйс повернулся, чтобы с него сняли наручники.

— Благодарю за понимание, — произнесла Пэриш.

Освободившись от наручников, Брэйс прошел в комнату и сел напротив нее.

— Пожалуйста, — ответил дежурный. — Сегодня тут оживленно. Минувшей ночью многих задержали — пьяная молодежь: празднуют, стекла бьют. Лишних людей у меня нет, чтобы я мог оставить здесь кого-то под дверью. Придется вас запереть. Стучите по двери громче, когда понадобится выходить. Можете ногой.

Брэйс не ожидал увидеть ее после того, что сообщил ей прошлым вечером. Он собрался признать себя виновным. Что еще можно к этому добавить?

— Доброе утро, мистер Брэйс, — сказала Пэриш, как только дверь закрылась. Она достала совершенно чистый блокнот с новой ручкой и протянула ему. Он лишь внимательно посмотрел на нее и не шевельнулся.

Пэриш отвернулась. «Теперь моя очередь играть глазами в прятки», — подумала она.

— Я догадалась, почему вы признаете себя виновным. Минувшей ночью мне не спалось, и я, раскрыв дело, вновь посмотрела на план квартиры — тот самый, что был в суде перед глазами офицера Кенникота.

Она не собиралась рассказывать Брэйсу о звонке Аманквы.