Во взгляде юной хищницы сверкнуло самодовольство.

– Не мне судить, – ответила она. – Но отец утверждает, что во мне сосредоточено все лучшее от семьи Брин.

Брин, Брин… Хм… Золотые-прииски-и-бриллианты-Брин?

Ой всё, этого не хватало! Кажется, Нэнси решила заняться его личной жизнью. Благотворительница, чтоб ее. Тони сжал переносицу двумя пальцами, расслабляя уставшие глаза, и извинился:

– Одну минуту. Я сейчас вернусь.

– Концерт вот-вот начнется. Первый танец – медленный, – шутливо-строгим тоном намекнула Клаудия, и он приподнял бокал, мол, намек понял, но ничего не обещаю.

Тони уверенно направился сквозь толпу, чтобы найти хозяйку вечера. Нэнси стояла у сцены рядом с мужем. Мистер-сабмиссив-Паркер был вечно без повода счастливым, бесхребетным подкаблучником, который и сейчас широко улыбался, сияя винирами.

– Что происходит, Нэнси? – прямо спросил Тони. – Ты организовала для меня отбор невест?

Та поправила тонкие золотые часы на запястье и пожала плечами, прикрытыми белым мехом:

– А почему бы и нет? Ты глава семьи. Это твой долг – продолжить род. Я всего лишь помогаю сделать выбор.

– Осторожнее с идеями.

– Иначе что? Снова сломаешь музыкальную технику? – с вызовом махнула она в сторону сцены. – Как-нибудь возмещу потери.

Их взгляды столкнулись, как два куска льда.

– А чем ты возместишь мне Джун? Клаудией, наследницей золотых приисков?

– По-моему, более чем достойная замена.

– А я спрашивал твоего мнения? – осадил ее Тони. – И откуда у тебя настолько токсичная агрессия против Джун?

Нэнси прошила его насквозь потоком высокомерия.

– Она не вписывается в наш мир, и ты знаешь об этом. Хочешь – сделай ее содержанкой, но не приводи в дом, не позорь Иден-Парк. Я понимаю, ты сердишься. Но это пройдет, и ты еще скажешь мне спасибо за то, что я позаботилась о тебе, мальчик мой.

Умереть не встать от такой заботы. Так и подмывало устроить скандал и испортить вечер Паркерам, чтобы все таблоиды про них написали завтра.

Стараясь не наговорить лишнего, Тони отвернулся к сцене, на которой как раз появились знакомые музыканты. Вышли Холли и Сиенна, одетые в классическом стиле, без откровенных нарядов ангела и демона. Впрочем, демона на сцене и не было. Джун осталась за кулисами, увы. Н-да. Не получится у них свидания, если она не покажется ему на глаза хоть раз… Может, она не заметила, что он здесь? Или специально прячется?

Тони раздраженно вздохнул.

Холли поздоровалась, и спустя минуту зазвучала первая композиция. Медленная.

– Ну что, мы договорились? Ты готов к сотрудничеству? – примирительно спросила Нэнси, а он застыл, узнав мотив.

Песня о тенях.

Их песня.

Джун.

Лето.

Любовь.

Горло сдавило спазмом, сердце отозвалось тупой болью в грудной клетке, как в тюрьму заточенное.

– А вот и Клаудия! Дорогой, ты просто обязан пригласить ее на танец, – донесся сквозь туман настойчивый голос.

Чужая рука легла на его локоть, и Тони со смесью брезгливости и презрения посмотрел на Клаудию, которая улыбалась ему.

Кто это, почему она его трогает?

Мотив «Теней» выворачивал душу, и Тони тяжело сглотнул, глядя в чужие глаза. Все чужое.

– Убери руку, – холодно приказал он, и улыбка Клаудии превратилась в гримасу оскорбленного достоинства. Она отдернула пальцы, будто обожглась о его лед…

…и в этот момент Тони увидел ее.

Ее глаза, ее губы.

Она. Она везде.

Джун.

Мир замолчал, люди вокруг растворились, уступив ей дорогу.

Она была как мечта. Совершенный силуэт, плавные изгибы. Она шла к нему, и каждый ее шаг отдавался эхом в грудной клетке. Дыхание захватило.

– Добрый вечер, – одарив окружающих спокойной улыбкой, произнесла она.

– Джун! Разве за кулисами не нужна твоя помощь? – разбил идиллию грубый голос Нэнси, которая позеленела, глядя на малышку Бэмби… Еще бы. Кожа Нэнси впитала сияние изумрудов.

Ожерелье Иден.

Ничего себе.

Тони сморгнул наваждение и прочистил горло, чтобы вступиться за Джун, но она, как истинный тролль, с видом королевы проигнорировала резкий выпад хозяйки и обратилась напрямую к нему:

– Могу я пригласить вас на танец, мистер Андерсон?

Он закусил губу изнутри, сдерживая улыбку.

– Конечно, мисс Эвери.

Он поймал ее руку и тронул губами тонкие пальцы, а хотелось приложить прохладную ладонь к своей щеке и тереться о нее, как верный волк. В эту минуту он не понимал, почему они поссорились, зачем расстались.

Разве они расстались? В памяти штормом пронеслись воспоминания, и ни в одном не было слов Джун о том, что всё кончено.

Он спросил ее: это конец?

А она промолчала…

Выйдя в центр площадки для танцев, Тони пробежал пальцами по гладкой коже стройной спины и притянул Джун к себе, возвращаясь в рай, который казался потерянным навсегда.

К счастью, нет такого слова – навсегда.

– Я сомневалась, приедешь ли ты, – взволнованно сказала она.

– Я и сам не знал до последнего момента.

Она была на высоких каблуках. Ей ничего не стоило податься вперед и впиться губами ему в шею… Как же он этого хотел. Соскучился по ней страшно.

– Бэмби…

– Да?

– Не уезжай. Обещаю, я оставлю тебя в покое, только не уезжай. Не ломай свою жизнь из-за меня.

Она вскинула на него умоляющий взгляд.

– Нам нужно поговорить, – прошептала она с тихим надрывом.

– Хорошо, идем.

– Прямо сейчас?!

– Да, не вижу препятствий.

Ему жизненно важно было услышать то, что она собиралась сказать. Внутри закручивалась и расширялась спираль, мешая сердцу работать, и он едва разбирал дорогу, когда вел Джун сквозь толпу, никого не замечая.

Они выбрались из зала на открытую террасу, в полутьму, заполненную приглушенными аккордами «Теней». Во рту пересохло от ожидания. Пульс как у марафонца. Еще пару ударов – и артерии порвутся.

Ну же, Джун…

Он был готов сжать ее тонкие плечи и умолять, чтобы она сказала наконец…

– Тони, я соврала тебе.

Он чуть не рухнул от облегчения.

Слава богу.

Так и знал…

Он же чувствовал, что Джун не без причины включила режим дементора в четверг, четыре кошмарных дня назад.