В глазах рябило от обилия украшений и ярких тканей. Сегодня не только алианы впечатляли своими нарядами. Я поискала взглядом Скальде, чувствуя, как сердце уже вовсю таранит грудную клетку. Ладони стали влажными, на губах не осталось живого места: скверная привычка кусать их от волнения.

Тальден не обнаружился ни на троне, ни в гуще разряженных павлинами придворных. Зато я заметила Хентебесира, мило беседующего с князем Ритерхом. Небось уже вовсю обсуждает свою с Фьяррочкой скорую свадьбу. Мерзавец! Только чтобы обломать Огненного, сегодня стоило выйти замуж.

– А вот и он! – радостно вскрикнула Ариэлла и потянула меня куда-то в сторону балконов. Притормозила резко, когда мы чуть не врезались в широкую грудь какого-то мужчины, и с улыбкой возвестила: – Адельмар, это эсселин Сольвер, о которой я тебе рассказывала. Мы с ней очень сблизились за время отбора.

Я вскинула голову. Не все же любоваться золотым шитьем княжеского камзола. Адельмар оказался очень высок, выше многих мужчин в этом зале. Этакий аналог Скальде. И тоже, видно, любит потягать железяки, мечи там или булаву. Прическа а-ля Герхильд – длинные волосы, собранные в хвост. Только светлые, еще светлее, чем у Ариэллы. И теплые медовые глаза в опушке по-девичьи густых ресниц.

Улыбка у будущего князя тоже была теплой и светлой. Он поприветствовал меня ею, прежде чем коснуться поцелуем моей руки.

– Эсселин Сольвер, мое почтение. Много о вас наслышан. Или правильней будет сказать: много о вас наслышан, моя императрица?

Голос его был мягким, как шерстка кьерда. И в то же время чувствовалась в нем некая скрытая сила. Завернутый в бархат стилет – почему-то пришло на ум сравнение.

– Вы забегаете вперед, эррол Талврин, – потупилась под внимательным мужским взглядом.

– Я привык называть вещи своими именами.

– Вот только я не вещь, – заметила с полуулыбкой.

– Простите меня. – Адельмар склонил голову, признавая свою ошибку, но при этом продолжал в упор на меня смотреть. – Рядом с такой красавицей легко потерять голову и начать говорить, не думая. Теперь понимаю, почему именно вам удалось растопить ледяное сердце правителя. И, признаться, начинаю ему завидовать.

Ариэлла говорила, что Адельмар не тальден. Поэтому я никак не могла интересовать его в качестве избранницы. Вот только будущий князь выглядел заинтересованным. Очень заинтересованным.

Мной.

На сестру и других алиан почти не обращал внимания. И, пока мы обменивались ничего не значащими фразами, всматривался в мое лицо, прислушивался и продолжал улыбаться. Я делала вид, что тоже увлечена нашим общением, а сама украдкой оглядывалась в надежде отыскать Герхильда.

Хотя что он мог забыть в этой тусовке? Место Ледяного на троне. Который по-прежнему пустовал.

Пока искала Скальде, невольно зацепилась взглядом за графиню. Далива уже оправилась после примерки отравленной накидки и теперь блистала на зависть другим придворным бездельницам. Экзотическая золотоволосая красавица с повадками тигрицы и глазами ястреба.

Вскоре Адельмар нас оставил, не отказав себе в удовольствии коснуться губами моей руки на прощание. Потекли минуты ожидания под перекрестным обстрелом взглядов. Я была не единственной, кто нервничал. Другие невесты тоже не находили себе места. Оглядывались затравленно, вымученно улыбались на приветствия распушивших хвосты драконов и ждали, ждали, ждали.

Когда он появится.

От скопления надушенных тел и полыхавших огнем каминов воздух в зале казался раскаленным, словно из северного края нас выбросило в знойную пустыню. Щеки горели. Горела я вся. От изматывающего ожидания. От волнения и страхов, снова вернувшихся и принявшихся терзать меня с большей силой.

Вдруг не выберет? Вдруг предпочтет другую? Более достойную трона. Любовь любовью, но он ведь Ледяной. А Ледяные не руководствуются чувствами.

Только холодным рассудком.

Так я и стояла, то мысленно себя подбадривая, то снова срываясь в пропасть отчаяния. И как никогда четко понимая, что очень хочу быть с ним.

Очень хочу назвать его своим.

Дверь, прятавшаяся за альковом трона, распахнулась. Голоса смолкли, сменившись шуршанием нарядов императорских подданных, склонявшихся в реверансах и низких поклонах.

Я тоже приникла к полу. А потом, не удержавшись, вскинула голову, чтобы схлестнуться со взглядом серых, как море во время шторма, глаз и почувствовать, как слабеют ноги.

Благо Ариэлла, замершая рядом, поддержала, крепко сжав мою руку в своей.

Поднявшись по ступеням трона, Скальде занял место в тени алькова. Молчаливый кивок, и придворные начали выпрямляться, снова шелестя шелками и парчой.

Ничего не выражающий взгляд, брошенный на толпу. Должно быть, для него безликую.

…Пальцы подруги сплелись с моими.

Ровный, спокойный голос, хлынувший в зал…

…Мои дрожали, были холодными; ее – теплыми, от прикосновений веяло покоем.

Голос человека, ледяного дракона, от которого зависело мое будущее. Ради которого я готова была отречься от своего тела, от своего прошлого.

От целого мира…

Слова приветствия гостям. Слова благодарности отцам алиан. Комплименты невестам.

Много слов, звучавших в унисон с ускоряющимися ударами моего сердца. И взгляд, долгий, пронзительный, затягивающий в себя опасным омутом. Заставивший замереть, не дыша, на бесконечно долгие мгновения.

– Я готов назвать имя девушки, которая сегодня станет моей женой.

Миг, другой…

…А потом пальцы Ариэллы дрогнули.

* * *

Тронный зал захлестнуло эмоциями. Они брызнули со всех сторон и вылились в неясный гул, который нарастал с каждой минутой. Робкий шепот смешался с пока еще редкими возгласами. Голоса наслаивались друг на друга, заглушая бешеный стук обожженного болью сердца.

В висках тоже что-то стучало. Кровь, наверное. Вместе с именем алианы, эхом звучавшим в моем сознании. Именем, которое назвал Герхильд, прежде чем спуститься по ступеням трона и приблизиться… Не ко мне, к ней.

Ариэлла Талврин. Ариэлла Талврин. Ариэлла Талврин.

Ариэлла…

Он был совсем близко, в шаге от меня. Но протягивал руку ей. И смотрел ей в глаза.

Не мне.

Не сразу пришло осознание, что Скальде сделал выбор. Не сразу поняла, что это она вложила дрожащие от волнения пальцы в раскрытую ладонь.

Не я.

Она шагнула навстречу будущему мужу и, провожаемая удивленными восклицаниями придворных, недовольными – старейшин, горькими всхлипами Майлоны, последовала за ним.

Не я.

Ступенька, другая, и вот она уже сидит плечом к плечу рядом с мужчиной, лицо которого лишено эмоций и красок. И голос, раздавшийся под сводами зала, кажется неживым: