– Не понимаю, каким образом я, по-вашему, связана со всем этим, – парирует радиозвезда.

– Ты была в числе первых грабителей, которые явились к нашему порогу.

– Что, простите? Мне было восемь лет!

– Ох, да ладно тебе. Мы знаем твой голос. Мы слышали его снова и снова в голове, он шипел и носился туда-сюда, словно раскалённый жир по бесконечной сковороде. «Когда взглянула я на тот новый мир, во всех отношениях великолепный и ужасный во всех отношениях, увидела я тигра и звёзды, что падали с его полосатого языка. Взглянула я и узрела истинного своего новобрачного!» Я тебе не новобрачный, милочка, но тигром твоим стану, если придётся.

Вайолет Эль-Хашем смеётся долго и от души.

– Рыбка, любовь моя, это была всего лишь радиотрансляция! Когда моя нога впервые ступила на Венеру, рекламщик вручил мне сценарий, контракт, коктейль и дважды шлёпнул по попе.

– Могу я задать вопрос? – Арло Ковингтон поднимает руку, всё ещё в толстой водолазной перчатке. Грязь стекает из углов его рта, капая в прохладный зелёный напиток.

– Придержи вопрос на минуточку, Арло, – просит Анхис. – Боюсь, кое-кто из наших друзей сильно расстроился. Давайте вспомним, что мы тут все вместе застряли, хорошо? Мы ведь можем изобразить счастливую семейку в течение одного вечера, не так ли? Марианна? Вайолет?

– Ладно, – ворчат девушки.

– Каллиопа? Ты не могла бы показать нам того беззаботного кита, которого мы все знаем и любим?

– Ладно, – язвительно бросает кит.

Анхис хлопает в ладоши.

– А теперь, мама, старая ты проказница, иди сюда.

Северин Анк выбирается из объятий Эразмо и одним прыжком оказывается возле барной стойки, где сооружает себе ещё один «буравчик».

– Ну хватит уже, мамулечка. Скажи нам правду.

– Мы ядовитые?! – хором восклицают Эразмо, Максимо, Марианна, Сантьяго и Арло, после чего начинают неудержимо хихикать.

Но вопрос Анхиса заключался не в этом.

– Ты мертва?

В целлулоидных глазах Северин мелькают лукавые искорки. Она касается носа серебристым пальцем.

– Я не хочу всё испортить. – Она ухмыляется. – После ланча надо подождать хотя бы час, прежде чем отправляться плавать, детишки!

Мадам Мортимер встаёт, в задумчивости поглаживая повязку на глазу.

– Единственная причина, по которой это дело всё ещё не оставили в покое, заключается в том, что твоё чертовски огромное глазное яблоко попало на плёнку, Каллиопа. Обычно смерть ведёт к появлению трупа; но существуют много исключений, и это легко можно отнести к одному из них. Профессия мальцового ныряльщика опасна даже в лучшие времена. Неосторожные распадаются на атомы, как шарик эф-юна в распылителе. Это трагедия, но она случалась уже тысячу раз без вот такого вот «Sturm und Drang» [90] и бития себя в грудь. Если не учитывать ту короткую киноплёнку, дело-то простейшее.

Встревает Мэри Пеллам:

– А ещё проблема в том, что дружочек Макси растрынделся на всю вселенную, что убил её.

Анхис кивает.

– Да, я думаю, пора нам дёрнуть за эту ниточку – не так ли, дружище Просперо?

Максимо Варела не встаёт. Он салютует Анхису своей «Маргаритой».

– О, но ведь я её действительно убил, мальчик мой.

– Врунишка, – мурлычет Северин из-за барной стойки. Неторопливо направляется обратно к Эразмо, неся свежую «розовую леди». Устраивается на ручке его кресла. – О, какой же ты неисправимый лгун.

– Мы играем в ложь? – вздрогнув, спрашивает Марвин Мангуст. Его усы радостно топорщатся. – Я люблю эту игру! Я в ней настоящий ас! Выберите меня! Выберите меня! Я тоже убил Северин!

– Да кто же ты? – с раздражённым вздохом спрашивает Пейто Кефус. – Как ты вообще связан с этой историей? Что ты тут делаешь?

Марвин Мангуст закрывает рот обеими лапами. Икает.

– Я не знаю! – нервно отвечает он. – Я попросил осьминога меня подвезти!

Покрытое чумной испариной лицо Макса обмякает.

– Я говорю правду. Рин, мне так жаль.

Северин закатывает глаза.

– Господи боже, Макс, ты чего?

– Я тебя ударил.

– Я тоже тебя ударила. Наш счёт меня устраивает.

Запавшие глаза Максимо наполняются слезами.

– Я тебя толкнул. Ты упала на камни.

– И обзавелась парой синяков на заднице. Тоже мне, проблема.

– Ты упала на Джорджа и разбила его.

– А вот тут ты меня подловил. Ваша честь, Максимо Варела хладнокровно убил Джорджа, кинезиграф-камеру. Я это видела собственными глазами. Уведите его!

– Крошка, тебе бы стоило его выслушать, – тихонько говорит Эразмо.

– Я действительно тебя убил, – шепчет Безумный Король Плутона. – Но я это сделал после того, как ты умерла. На борту «Моллюска». Эразмо и Кристабель смонтировали «Сияющую колесницу» в память о тебе. Чтобы попрощаться или чтобы ты осталась жить, я не знаю. У них на это ушли недели. Конрад и Франко приносили им еду в монтажную и оставляли у двери. Мы не видели ни их, ни мальчика несколько недель. Они как будто тоже исчезли. И всё это время у меня в голове продолжали звучать помехи. Те ужасные помехи, заполненные голосами, нашими голосами, пилили мой череп каждую минуту. Я всё ещё их слышу.

– Ты мне об этом не рассказал, – говорит Эразмо.

– Я мало что тебе рассказываю, Раз. Но это правда. Потом, за месяц до выхода на лунную орбиту, эта троица выбралась из своей кельи. Они попросили нас всех прийти в столовую, где будет показан фильм. Даже попкорн сделали. Попытались создать подобие маленького счастья. И мы посмотрели «Сияющую колесницу, воробьями твоими влекомую». Она была длиной в сто двадцать семь минут. Когда включился свет, все плакали. Обнимались, целовали друг друга в лоб и в щёки. В фильмах и книгах всегда говорят: «Заклятие было снято». Так и получилось. Они скорбели. Но им было суждено продолжать жить.

Северин Анк наклоняется к своему главному осветителю. Её дыхание делается чаще.

– Он был хороший? Он был действительно хороший, Макс? Я справилась? Я сделала что-то… правильное? Скажи мне, что он был чудесным. Я должна знать, что он получился как надо.

И Персиваль Анк встаёт со своего места, чтобы обнять дочь.

– Моя умница, – говорит он и целует её в макушку. «Хорошо, когда ты создал человека, с которым можно скорбеть», – думает он, и Северин всё понимает, пусть мысль и не высказана вслух.

– Я всегда думал, ты вырастешь высокой. – Перси смеётся. Его голос смягчается. – Я всегда думал, что однажды мы всё исправим.

– Мы исправили, – говорит Северин. – Просто подожди немного.